Любовь и зависть

Глава первая

Глава первая. Угасание

Графство Камберленд, январь 1525 года

Джейн разбудил содрогнувший землю раскат грома. Резко распахнув глаза, она села в кровати и прижала к груди старое и слегка потрёпанное одеяло. Взгляд её метнулся к узкому окошку, через которое она могла увидеть лишь небольшой кусочек ночного неба, то и дело подсвечиваемый молниями. Тучи затянули небо ещё с вечера, но только глубоко ночью решили разразиться ливневым дождём. Джейн боялась гроз и всегда, сколько себя помнила, бежала в такую погоду к сёстрам — то к Элизабет, то к Изабель, — потому что с ними чувствовала себя в большей безопасности, чем в одиночестве. Вот и сейчас она уже сбросила ноги с кровати, собираясь встать на ледяной каменный пол, — но передумала. Времена изменились. Изабель только отошла от поразившего их семью недуга, а Элизабет, единственная не заболевшая, с ног сбилась, за всеми ухаживая. Джейн не была неблагодарной, и потому глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и снова улеглась, посильнее укутавшись в одеяло. Однако сердце её гулко колотилось от страха, а глаза не хотели закрываться, и Джейн, будто заворожённая, не отрывала взгляда от окна.

В мыслях её бесконечно крутились события прошедших дней. В Минстенде — замке, в котором она жила с самого рождения, — не часто случались значимые события. Когда ей исполнилось пять, умерла мать, а через три года этот свет покинул и отец. Тогда в замок прибыл дядя Колин и вот уже десять лет он жил с Джейн и её младшими сёстрами под одной крышей. В эти десять лет только два события нарушили размеренный ход замковой жизни: женитьба дяди на дочери купцов О'Рейли — Агнессе, которая за минувший год успела стать для Джейн лучшей подругой; и её, Джейн, встреча с молодым лордом Джонатаном Сэвиджем. Ухватившись за мысль о последнем, она слегка улыбнулась, мечтательно прикрыв глаза, и на душе ей стало спокойнее, как будто один его образ перед глазами развеял большинство страхов — во всяком случае, гроза её перестала пугать.

Она влюбилась в Джонатана Сэвиджа с первого взгляда. В нескольких милях от её дома располагался другой крупный замок, Лайл, пользующийся дурной славой: считалось, что на нём висит проклятие, и каждый его владелец не держался под крышами замка более тринадцати лет. Именно в Лайле позапрошлым летом поселилась семья Сэвиджей — дальние родственники прежнего хозяина. По традиции они устроили вечер в честь своего заселения и пригласили на него друзей и соседей, разумеется, не пропустив и семью Джейн. У неё до сих пор замирало сердце, стоило вспомнить, каким красивым и блестящим лордом показался ей единственный сын лорда Сэвиджа. Она тогда остановилась как вкопанная на несколько секунд, не сумев оторвать от него восторженного взгляда. Дядя её, будучи весьма наблюдателен, тут же заметил интерес своей старшей племянницы, и весь вечер пытался свести её с Джонатаном поближе. Пробудить ответный интерес ей — похоже, при помощи дяди — удалось, и через несколько дней Джонатан наведался в Минстенд с визитом. Джейн сидела за одним с ним столом, слушала его с дядей разговор и боялась лишним словом или взглядом выдать свои чересчур скоро вспыхнувшие чувства. Дядя её, однако, был менее щепетилен и пренебрёг приличиями, настояв, чтобы Джейн показала гостю сад...

Очередной удар грома слился со стуком в дверь. Не дождавшись ответа, в комнату заглянула Элизабет, одетая в ночную рубашку. В правой руке она держала кружку, над которой, как показалось Джейн в свете очередной молнии, поднимался пар. Джейн мысленно восхитилась смелостью сестры: сама она ни за что не стала бы ходить по дому в такую ночь и без свечи. Упасть с лестницы, конечно, никому из них не грозило, слишком хорошо они знали этот замок, исследовав его вдоль и поперёк за всю жизнь, однако никогда не знаешь, что может скрываться во тьме. Дрожь суеверного страха пробежала по её позвоночнику.

— Я знала, что ты не спишь, — подала голос Элизабет, закрывая за собой дверь и проходя внутрь.

Джейн села в кровати и подтянула ноги к груди, наблюдая за тем, как сестра пристраивается рядом и протягивает ей кружку. Не впервые за последние дни Элизабет приходила к ней с горячим напитком в руках, но всегда перед сном, а не посреди ночи.

— ...такая гроза, — вздохнув, продолжила она. — Даже я не смогла сомкнуть глаз. Возьми, выпей.

— Я уже здорова, — попыталась отказаться Джейн.

— Я слышала, что можно заболеть снова сразу же после выздоровления. Так что пей.

Джейн приняла из её рук кружку и, зажмурившись, выпила всё содержимое. Она не спрашивала, из чего и как Элизабет делает этот напиток, но на вкус он был далёк от приятного.

— Ты заходила к дяде вечером? — спросила она через несколько секунд, возвращая кружку сестре.

— Да. Он... он меня не узнал. Говорил с кем-то, но не со мной...

Обе сестры подавленно замолчали.

Первой заболела Изабель. Видимо, подхватила заразу во время утренней прогулки. К вечеру она не спустилась на ужин, сказав, что её мучит головная боль, а посреди ночи всех разбудила перепуганная служанка, заметившая, что Изабель совсем плоха. Вся семья преданно просидела возле кровати Изабель ночь напролёт, потому что пугливая младшая сестрёнка до безумия боялась умереть, и, по правде сказать, шансы на то были весьма высоки. Всю ночь Изабель прометалась в огне, но под утро ей стало значительно легче. Приехавший с первыми лучами солнца доктор поведал им, что Изабель пережила так называемый потливый недуг, от которого Англия страдала время от времени последние пару десятилетий. Прописав уход и покой для выздоровевшей, доктор поспешно покинул замок. Парой часов позже сын поварихи почувствовал те же самые недомогания, что и Изабель ранее, только он не продержался и нескольких часов.

В замке воцарилась паника. И единственная, кто не потерял головы в суматохе, что последовала, была Элизабет. Именно она взялась за лечение всех заболевших, ибо самым большим увлечением её были растения и приготовление из них различного рода снадобий. В детстве Элизабет нашла среди родительских книг трактат о травах и их лечебных и магических свойствах, и с тех пор не расставалась с ним ни на секунду.