Любовь наизнанку

Книга полностью

Все персонажи склеены

из осколков жизней

Глава 1

Как же бьется его сердце? Она никак не могла вспомнить и удивлялась, когда успела это забыть. Он здесь, храпит за стенкой, прильни да послушай. Только уже невозможно…  

На столе, среди объедков и захватанных бокалов, Галя нашла красную пачку Мальборо, задымила в распахнутое окно на сонный город и вдруг упала грудью на подоконник. Из непроизвольно разинутого рта тонкой струйкой стекала вниз густая рвотная слюна. Ее рвало — то ли от выпитого коньяка, то ли от собственной жизни. Пьяные ночи и похмельные дни истощили нервы до предела, но во всем Галя винила только себя. 

Именно она привела в дом ту, которая сейчас лежала в спальне и обнимала ее Кирилла. Именно она терпеливо закрывала глаза, когда он кормил другую с руки. При мысли об этом на секунду ей показалось, что все это абсурд, лишь ее больная ревность. Чтобы удостовериться в этом, Галя на цыпочках вошла в спальню, и тут же боль обиды подкатила новым приступом рвоты. В темной комнате воняло перегаром, на кровати, к которой Галя так долго привыкала, спали он и она. Нет ничего отвратительнее, чем залезть в чужую постель, где рад тебе только один, — вспомнила Галя свое пьяное и от того честное выступление на кухне у Леси. Она громко фыркнула, выдыхая носом все мысли разом, — получилось больно. И больно было стоять над скомканной влажной постелью, пропускать через себя его дыхание, его и той, что спала рядом. Воздуха была мало для троих. Дышать становилось тяжелее, но Галя все равно стояла и рассматривала потный клубок костей, кожи и волос, в котором видны были два лица безмятежно спящих людей.

Галя передернула плечами, спина между лопаток горела. Она смотрела и смотрела на клубок, на смуглые женские бедра, сладко подмятые под мужское тело. К этим бедрам пару часов назад Галя прижималась и даже целовала. Сейчас в это не верилось. Она стояла и не могла отвернуться, но и лечь рядом уже было невозможно. Наконец подбородок задрожал, и Галя вышла. 

Захотелось выбежать на улицу, побродить по набережной, выплакаться. И вернуться... чтобы и дальше восхищаться свободой Кирилла, подыгрывать ему, отщипывать по крошке от его внимания и зло смеяться над самой собой. 

В прихожей взгляд упал на чемодан. Она присела и тихонько, чтобы не было слышно, распахнула его. Внутри лежало несколько бледных тряпок: серые брюки клеш, грязно-белая блуза. В недавней безудержной жизни они стали лишними. "Ну же! Давай! Просто сбрось с полки все. И закрой молнию резко, чтобы пела прощальную песню", — подстегивала себя Галя. Руки уже копались в вещах, в чемодан упал легкий радужный комок последнего года ее жизни, молния была поймана трясущимися пальцами и готовилась запеть, но вместо нее чуть слышно запела Галя. Ей вспомнилась песня "Жить в твоей голове",[1] с этими строками в сердце пришла невыносимая тоска по Кириллу. Он был здесь, но с каждым словом песни Галя все острее осознавала, что через несколько минут он исчезнет навсегда. У нее возникло непреодолимое желание сделать что-то, от чего самой себе станет страшно, что-то, что раньше за нее делали другие. Теперь она брала всю ответственность на себя, впервые становилась на движущуюся вперед ступеньку свободы осознанно. 

"Я виновата во всем! И я это исправлю", — думала Галя, стоя над остывающей постелью. Клубка больше не было, тела поменяли положение, вытянувшись как сдобные батоны. Галя не понимала, куда делась ее ревность, только смотрела на поварской нож в своей руке.

Ей понадобился год, полный боли, стыда, ненависти, позора и любви, чтобы увидеть, кто она есть и кем предназначено ей быть. 

Глава 2

Такси остановилось у неприметного входа в подвал. За такой старой обшарпанной дверью должно быть темно и пусто. Галя и Леська неуверенно переглянулись, Галя сильно потянула ручку, и на них полились звуки джаза.

— О, это нам сюда, — задвигала Леська плечами в такт музыки и одернула платье на груди. Декольте получилось глубоким, и Леся чуть улыбнулась в предвкушении всеобщего внимания. Галя безразлично ждала, пока подруга почистит перышки. 

— Ну, чего встала, как истукан? Губы, что ли, подмажь. Выглядишь тухлой. Такое ощущение, что у тебя вся родня в один день умерла. Так мы никого не зацапаем, — возмутилась Леся. 

Галя с силой выдохнула через нос и сдавлено сказала: 

— Мне намного, намного хуже.

Наконец девушки вошли, встали у стены, чтобы осмотреться и привыкнуть к незнакомому месту. В баре было тесно и жарко. На крошечном танцполе перед музыкантами долговязый парень в сером жилете ловко вертел миниатюрную девочку в твидовых штанах. Джаз гулял по лицам молодым и не очень, опускался на дно бокалов с вином и стаканов с виски, а оттуда втекал в нутро публики и вырывался ярким смехом, свободными мыслями и желаниями. Барабанщик ловко выбивал дробь — как будто прямо по барабанным перепонкам пьяных слушателей.

Галя и Леська взгромоздились на еще не остывшие круглые сиденья и задергались под музыку, изображая субботнее настроение, пытались стать частью сгустка веселья, но помимо желания все получалось безобразно и пошло. Вдобавок в выражении их лиц появились надменность и неприступность. Провинциалки часто маскируют свою неуверенность маской агрессии. Гале было неуютно в людской толчее, для уверенности она приосанилась, неестественно, до боли, выгнула шею, задрала подбородок повыше. Хотела заказать вина, но постеснялась спросить барную карту. Никто, вроде, карту не брал. Пришлось пить виски, везде оно стоило примерно одинаково.