Любовь смертной

Любовь смертной

Глава 1

В сенях хлопнула дверь; я расслышала голос отца, приветствующего позднего гостя. Еще до того, как вошедший поблагодарил его, гортанно и певуче, с едва уловимым эльфийским акцентом, мое сердце уже почуяло Гелериада. Его опережал душистый травный аромат, который бы я не спутала ни с одним другим; потом в горницу ворвался возбужденный, вываливший язык Мэлор, как всегда, обогнавший хозяина. Говорящий Пес кинулся мне на грудь, требуя ласки. Гиз, который помогал мне потрошить принесенного отцом селезня, вмиг помрачнел. Я не ожидала прихода Гелериада, это было уже выше моих сил. Бросив нож в миску с мокрыми перьями, я вскочила с лавки и опрометью кинулась вон из дома, на задний двор, чем несказанно удивила маму.

Задний двор переходил в давно одичавший яблоневый сад, заканчивавшийся у поросшего камышом пруда. Отыскав узкую тропку, я спустилась к самой воде и устроилась на большом камне, полностью скрытом от чужих глаз. В темной недвижной воде плавало четкое отражение месяца, желтого, как глаза Гелериада. Когда он сердился, они становились темно-янтарными… Я сдавленно застонала и вонзила зубы в костяшки пальцев.

Наше знакомство с Гелериадом случилось давно, еще когда я была ребенком. Мне было десять; в ту пору эльфы только-только начали оседать в Фэйти, и люди относились к ним настороженно. Особенную неприязнь у селян вызывали Эль-Тми, эльфийские Говорящие Псы. Надо заметить, эти волшебные существа очень немногословны, ибо для достижения понимания с хозяевами разумная речь им вовсе не требуется. Людей они старались избегать.

Получилось так, что на Мэлора, пса Гелериада, тогда еще несмышленого щенка, напали злющие дворовые псы. Самого эльфа рядом тогда не было, зато мимо проходила я. Награждая матерых деревенских волкодавов пинками и гневными окриками, я, десятилетняя девчонка-тонконожка с двумя реденькими косичками, полезла в самую гущу драки. Что было дальше, я, к счастью, помню смутно. Сильно меня покусали собаки. Кабы не подоспевшие мужики с вилами да плетьми, там бы и конец нам с Мэлором.

А после в наш дом пришел Гелериад с сумкой, полной эльфийских снадобий, и не отходил от моей постели до тех пор, пока угроза моей жизни не миновала. В память о том событии мне остался лишь небольшой и едва заметный шрам на шее – остальные удалось свести.

С тех пор я, Мэлор и Гелериад были неразлучны. Все последующие восемь лет верный пес оберегал, защищал и сопровождал меня, как второго хозяина. Гелериад стал желанным гостем в нашем доме и относился ко мне с нежностью старшего брата, хотя и годился мне в прадеды. Я до сих пор точно не знаю его возраста. Он не любит об этом говорить, хотя, смеясь, признается, что молодость его давно позади. В это можно поверить, глядя в глубину его узких ястребиных глаз. В них океан мудрости и еще больше – печали.

Гелериад взялся обучать меня грамоте и занялся моим образованием; родители этим чрезвычайно гордились, хотя отец, бывало, и ворчал, что, дескать, деревенской девке от ума пользы мало. К восемнадцати годам я знала и эльфийский, хоть и не в совершенстве – и похвала учителя была самой сладкой наградой на свете. Гелериад научил меня и кое-каким основам воинской науки – «надеюсь, она тебе никогда не пригодится», часто говорил он.

Когда я поняла, что люблю его совсем не так, как положено сестре любить брата? Не знаю. Быть может, три дня назад, на гуляньях в честь ежегодного Праздника Урожая, когда увидела его танцующим с Мэйолин, эльфийкой-менестрелем, которую в Фэйти прозвали Луновласой. Его ладонь, изящная узкая ладонь с длинными тонкими пальцами, так нежно и уверенно покоилась на талии красавицы, а глаза были подобны двум теплым огонькам – обычно жесткий взгляд странно смягчился. На меня эльф никогда так не смотрел…

В тот вечер я словно с цепи сорвалась, без причины накричала на Гиза, сына кузнеца и моего друга детства, который последние три года открыто и очень неуклюже за мной ухаживал. Наши отцы дружили, и предполагалась, что в скором времени семьи наши породнятся. Гиз был неплохим, добрым, сильным и смелым парнем, многие девчата тайком вздыхали о нем. А я, глядя в его спокойные серые глаза, видела лишь ястребиный прищур других, до боли любимых глаз.

И той ночью, ворочаясь без сна в своей постели, я, наконец, осознала всю глубину своей любви и все несчастье своего положения. Виданное ли дело – смертной полюбить эльфа! Даже мысль о подобном была кощунственна, а уж если кому рассказать… Родители сгорят со стыда, Гелериад наверняка прекратит со мной общаться, а сама я умру от горя. Все правильно. Эльф и человек не могут быть вместе. Моя земная жизнь завершится задолго до того, как Гелериад минует пору зрелости. Он будет вечно юн, здоров и красив – а мое лицо, ныне гладкое и румяное, уже лет через десять начнут усеивать морщины; в пышные золотисто-каштановые косы вплетутся седые пряди, спина согнется от тяжкого труда… Такова судьба простой селянки, как бы хороша собой, смела и умна она ни была.

Все эти три дня я упорно избегала Гелериада. А ведь он почти каждый день заглядывал в наш дом у пруда – так уж повелось за эти долгие восемь лет. Мама никогда не отпускала его, не угостив домашним яблочным пирогом, а отец, попыхивая трубкой, спрашивал о последних новостях и сплетнях, приходивших из города вместе со странствующими эльфами. Мне Гелериад часто приносил забавные безделушки, гордость эльфийских мастеров, которые я бережно хранила в резной шкатулке.

Мое странное поведение не осталось незамеченным. Оно удивило родителей и еще больше – Гелериада; один Гиз, бедный Гиз, знавший меня как облупленную, догадался, в чем дело. А, догадавшись, затаил смертельную обиду, но не на меня, а на эльфа.