Любовью шутит сатана

Любовью шутит сатана

Впервые за время, что Лайя Бернелл обретается в Черном замке, его название кажется ей по-настоящему точным, ведь жизнь, что едва затеплилась в мрачных стенах, капля за каплей утекает из них. Не бродит в задумчивой тишине благородный, уставший от темного бремени Влад, не тешит друзей сальными шутками лучезарный Ноэ: первый вкусил долгожданной свободы, чтобы сильнее погрязнуть во тьме, второй же навеки покинул мир людей, бросив любимую с растоптанным сердцем. Казалось бы, судьба Влада Дракулы, заточенного в Сонной Пустоши — месте, о котором она вспоминает с холодной дрожью, — должна беспокоить Лайю больше прочего, но мысли ее раз за разом стыдливо обращаются к новоиспеченному адитуму.

Неужели смертная, одна из немногих способная физически входить в темный мир, и высокопоставленный, но от природы непокорный демон не придумают, как видеться? Хоть иногда! Хоть изредка… Чем больше она рассуждает, тем явственней видит выход — тем сильнее злится, что Ноэ не стал бороться за их отношения. «Да, нельзя, чтобы кто-то из темных узнал обо мне, но то, что он отныне адитум, не значит, что у него нет ни единого часа наедине с собой! Так ведь?.. Мы можем обмениваться письмами, договариваться о свиданиях, и я буду приходить к нему, когда он один…»

Несколько раз обдумав не слишком надежный, но дразняще очевидный план, Лайя исполняется решимости — с силой распахивает дверцы шкафа и проводит следующие полчаса, подбирая наряд. Она должна быть неотразима — чтобы этот вредный бесенок дар речи потерял и не вздумал ей перечить! В конце концов она надевает черное платье на одно плечо — с игривым «окошечком» под грудью, кожаным поясом и длинной, летящей юбкой. Макияж, прическа, украшения — дверь на замок, чтобы друзья не помешали вылазке.

Раскрутив зачарованный волчок на прикроватной тумбе, Лайя набирает в легкие воздух и осторожно заглядывает в открывшийся проход, где видит сумрачную, изысканно обставленную гостиную. Никого… Приметив несколько мест, куда можно спрятаться, она позволяет порталу затянуть себя внутрь.

Громоздкая мебель черненого дерева, зеленовато-синяя обивка в тон высоким стенам, карта звездного неба на потолке, странные приборы и внушительного вида фолианты на резных полках — не похоже, что это жилище Ноэ: все слишком темное, основательное и упорядоченное. Лайю одолевают сомнения: может, уйти, пока не поздно?

Поздно. В паре метров от нее отворяется дверь — вздрогнув всем естеством, она инстинктивно шагает назад и оступается, будто от подножки. «Мне конец!..» — успевает подумать она, пока валится в кресло через высокий подлокотник.

— …Миледи? — знакомый голос ошеломляет, словно удар тока, вслед за которым по телу расходится облегчение.

— Вы…

Озадаченный картиной, представшей перед ним, в проходе замер советник Септентрион.

— Чем… обязан визиту? — спрашивает он, собираясь с мыслями, и медленно скользит глазами по запрокинутому телу гостьи. Уголки темных губ еле заметно поднимаются — она понимает, что платье при падении сильно задралось. Невнятно ругнувшись, встает и оправляется.

«Уже второй раз попадаю при нем в нелепую и… странно пикантную ситуацию!» — думает Лайя, надеясь, что в полумраке ее румянец не слишком заметен.

— Кхм… Простите за вторжение, советник. Это… — она вновь озирается по сторонам, — …ваш дом?

— Верно, — улыбается он, склонив голову набок. — Я как раз освободился от дел и хотел провести вечер в обществе книг. Вот уж не думал, что меня ждет куда более приятная компания.

— Вообще-то я… пришла узнать о Владе: вам что-нибудь известно о том, что его ждет? — лукавит Лайя и тут же чувствует укол совести: «Прикрываться беспокойством о попавшем в беду друге… Браво, мисс Бернелл, так держать!»

— Пришли справиться о Владе… — вкрадчиво повторяет Септентрион и с тихим щелчком затворяет дверь. — Потому вырядились как на свидание? Несомненно, столь серьезный повод требует подходящего убранства. — Испытующий взгляд заставляет ее опустить лицо. Советник вздыхает: — Ноэ провел со мной несколько часов и недавно отбыл — очевидно, вас привел свежий след его энергии. Какое бы средство связи вы ни использовали, оно требует значительной доработки.

— Да, — невесело усмехается Лайя, — Ноэ тоже так говорил.

«Зачем я пытаюсь хитрить с ним? Этот бес видит людей насквозь!»

Насупив брови, тот продолжает с самым серьезным видом:

— Надеюсь, вы осознаете, как сильно вам повезло столкнуться именно со мной, тогда как Ноэ по службе общается со многими темными — не все из них столь же любезны и человеколюбивы, как ваш покорный слуга.

— Я понимаю, простите…

— За что вы извиняетесь, позвольте спросить? За то, что без повода подвергли себя опасности? За то, что осуждаете выбор того, кого любите? За то, что явились посеять в его жизни смуту и сбить с верного пути?

Каждое «за то» — это шаг в ее сторону. Вздернув подбородок и сложив руки за спиной, Септентрион глядит на нее сверху вниз — тяжело, проницательно.

— Вы правы, советник. И в то же время нет… — шепчет Лайя, заминая пальцами ткань платья. — Я осуждаю не то, что Ноэ принял пост адитума, а легкость, с которой он от меня отказался!

Он качает головой:

— Если я хоть немного знаю моего ученика, легким это решение не было. Несмотря на видимую инфантильность, он умеет быть ответственным и действовать во благо других. Простите за резкость, но вам бы у него поучиться.

Стоя перед статным, умудренным веками демоном, отчитывающим ее, точно школьницу, Лайя чувствует, как горячеют глаза: «Еще чего не хватало… Хотя какая, к черту, разница?» — Качнувшись вперед, она утыкается лбом в кожаный ворот его плаща и тихо всхлипывает, вдыхая ненавязчиво-свежий парфюм. Растерявшись на секунду, Септентрион кладет руки ей на плечи и осторожно поглаживает:

— Ну, ну, по́лно… — Его голос становится ниже и глубже. — Конечно, наш любимый бесенок хорош со многих сторон, но мир ведь на нем не сошелся. Вы молоды и прекрасны, у вас вся жизнь впереди — любой мужчина душу отдаст за вашу улыбку.