Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере

3.18 Рукопись из францисканского монастыря

* 55 *

Утром будильник поднял Элоизу на ноги в препротивнейшем расположении духа. Ей очень хотелось спать, не хотелось в кабинет, не хотелось ничего и никуда. Душ не помог. Кофе в обеденной зале не помог тоже. Единственным приятным сюрпризом оказалось возвращение с чердака брата Франциска – когда она пришла в офисное крыло, он уже сидел на своем месте в приемной.

- Я вам передать не могу, как я рада вашему возвращению! – искренне сказала она.

- В чем же были сложности во время моего отсутствия?

- Я так и не научилась одновременно управляться с посетителями и работать, - пожала она плечами. – Но скажите, отец Варфоломей отпустил вас – это значит, нашли что-то нужное?

- Нашли документы к нашей мраморной даме. Да, она была привезена к нам вместе с медальоном, а до того хранилась в папской сокровищнице. Её определил туда кардинал Эрколе Гонзага где-то в середине шестнадцатого века, определил со словами – никогда нигде не выставлять, никому не дарить и по возможности – вообще не показывать. Непонятно, честно говоря.

Тут уже ничего не оставалось, кроме как пригласить брата Франциска в кабинет, попросить кофе и рассказать историю мадонны Фьоры.

- Вот поэтому и не показывать, - завершила Элоиза свою историю.

- Чудны дела твои, Господи… Всё в одном – и возвышенная любовь,  и порочная страсть, и прекраснейшие произведения искусства, и человеческие слабости… 

- Скажите, а медальон хранился на шее у статуи?

- Да, в записке, которую составил для хранителей сокровищ кардинал Гонзага, было особо сказано – ни в коем случае не снимать медальон с шеи статуи.

- То есть, господин Моллини шел себе по чердаку, присматривал подходящее сокровище, увидел нашу мадонну Фьору и решил, что она не обидится, если он лишит её драгоценного украшения?

- Вообще-то, статуя была накрыта тканевым чехлом, то есть он, как минимум, заглянул под него.

- А далеко ли она стояла от входа?

- От того, что с восточной стороны – не очень далеко. Да, можно было из любопытства заглянуть под чехол, увидеть медальон и снять его.

- Но он же еще где-то нашел тексты об этом медальоне!

- Мы коллегиально пришли к выводу, что уже не у нас. Впрочем, мы – не единственный в городе источник ренессансных редкостей.

Это точно, не единственный. И к еще одному такому собирателю редкостей ей придется вечером ехать…

Элоиза поговорила с сотрудниками, убедилась, что всё в порядке, и отправилась поговорить с Бруно. Тот встретил ее с непередаваемой улыбкой.

- Госпожа де Шатийон, вокруг вас снова происходят логически необъяснимые вещи, - вкрадчиво сказал он. – Я не верю, что вы вчера потерялись просто так.

- А я верю, - кивнула она. – Это про необъяснимые вещи. А в остальном – я никуда не терялась. Кстати, у меня для вас есть добрый привет.

- От кого, позвольте спросить?

- От Доменики Фаэнцы, - с готовностью ответила она. – Оказывается, кузина о вас очень высокого мнения.

- Это, безусловно, приятно, спасибо ей на добром слове и передайте ответный привет по возможности. Вам надоело ждать, пока ваши ноги восстановятся сами, и вы отправились к ней?

- И это тоже, но не только. У меня вчера была запланирована непростая встреча, и мне хотелось приехать на неё в нормальном состоянии.

- Ладно, предположим. Но покажите же ваши ноги, я страстно желаю их посмотреть.

Элоиза сняла туфли и брюки и показала ноги. Кожа на месте содранной еще не приобрела абсолютно обычного цвета и, честно сказать, изрядно чесалась. Впрочем, это было нормально.

- Вот так это сейчас выглядит, - улыбнулась она.

- Отлично, это же просто отлично! – Бруно сначала аккуратно осмотрел оба колена глазами и руками, потом извлек из ящика стола большую лупу и рассмотрел через нее. – Доменика просто кудесница. Очень жаль, что она не может этому научить.

- Так вы об этом знаете?

- Да, она говорила, Это было первое, о чем я ее попросил, когда увидел вот такое диво. Я единственный раз в жизни пожалел, что родился у своих родителей.

- И даже рождение в нашей семье не всегда дает стопроцентный результат, - пожала плечами Элоиза. – Способности к тому или иному наследуются очень вариативно. Кто-то лечит, кто-то поет, кто-то загадки разгадывает, кто-то всего понемногу, а кто-то только улыбается.

- А вы? – Бруно пристально на нее взглянул.

- А я до самого последнего времени жила, как обычный человек. Ну, почти, - поправилась она.

Элоиза уже откланялась и ушла, а Бруно еще ворчал себе под нос разное о людях, которые сами не ведают своего счастья, зарывают таланты в землю и вообще.

* 56 *

В половине седьмого Элоиза спустилась в гараж. Правду говоря, серебряную завитушку на багажнике маленькой машины нарисовали уже некоторое время назад, и она была в полном порядке, но раз вчера Барберини так скривило от джипа, то ехать надо именно на нем. И в остальном она была подобна себе-вчерашней – платье другое, но тоже длинное и черное, открытые руки и закрытый лиф, украшения золотые, но с сапфирами, и в целом их несколько меньше. Туфли другие, но каблук той же высоты. Разве что духов побольше – он же курит, у него в доме вообще, наверное, дышать нечем.

На улице было дождливо и промозгло, поэтому – длинное черное пальто, шарф и тонкие кожаные перчатки. Сообщила Марни, что отправляется, и поехала.

У Барберини не было подземного гаража. Пришлось выходить из машины на улицу и идти под дождём до дверей, правда, гостеприимно распахнутых.

- Добрый вечер, Элоиза, вы удивительно точны, - хозяин встретил ее на пороге, помог снять пальто и пригласил внутрь.