Магия лунного света

«Магия лунного света»

Псы неслись рычащей бешеной стаей за удирающим от них по заснеженной степи волком. Взрывая фонтанами слежавшиеся за зиму снега, вскачь летели им вслед гикающие, диковатые на вид всадники. Храпящие, возбуждённые резким запахом хищника лошади давно взмокли. Их вспененные морды и шеи были покрыты белой изморозью от горячего, торопливого дыхания, вырывающегося из широко раскрытых алых ноздрей. Бряцание амуниции, дружный, слитный топот копыт, отбивающий ритм галопа и сотрясающий округу…
Солнце уже клонилось к вечеру, и охоту пора было завершать. Но матёрый серебристый волк со своими широкими лапами не проваливался, как лошади охотников в глубокий снег, и не увязал в нем, как более тяжёлые, исходящие пеной ярости, волкодавы. Матёрый вожак не сдавался, все ещё надеясь уйти от преследования.

Хозяину своры надоела бесцельная скачка по степи, переставшая его развлекать, и уже походившая более на соревнование «кто скорее упадет». И так было ясно, кто тут возьмет верх. Волку не уйти, полегла вся его стая, дело лишь во времени. По мартовскому насту в пустынную холодную степь уходил лобастый, матерый старый волчара – единственный, уцелевший из огромной сильной стаи, перебитой сегодня охотниками. Уже не огрызаясь, а как молчаливый злой дух стремительно продвигаясь по белому сияющему насту скользящей широкой рысью. Серебристый волк издалека был хорошо виден любому в этой пустынной, замерзшей степи. И хотя зверь был обречён, к ночи, когда резкие тени от солнца сольются с ночной синевой, его будет достать сложнее. Можно было бы его обойти и завернуть, потом снять стрелой, но человеку это было уже не интересно.

Потому, богато разодетый всадник, на всём скаку достал из-за пазухи висящий на прочном кожаном шнуре амулет, и прерывающимся от скачков лошади по глубокому снегу голосом стал тихо напевать заклинание. Заговаривая зверя, заставляя его не только замедлиться, но и развернуться навстречу тут же затормозившей и окружившей его своре лохматых, почти выдохшихся от долгого преследования псов. Те свирепо рычали, лаяли и норовили кинуться на внезапно остановившегося огромного матёрого зверя. Они даже бросались навстречу, норовя сшибить скалящегося волка грудью и добраться клыками до его глотки. Но натыкались на невидимую стену, что отшвыривала их назад, заставляя нетерпеливо скулить и грызться между собой.

Вытянув вперёд ладонь со светящимся на ней искусно вырезанным хрустальным волком, человек на ходу спешился со своего разгоряченного тонконогого коня. Доезжачие тут же подхватили под уздцы утомлённого долгой скачкой жеребца, отводя в сторону. Другие люди плетями разогнали беснующихся собак. Хозяин выдернул из ножен длинный охотничий нож. Запел, звеня, потревоженный металл, лезвие холодно сверкнуло своим широким клинком в красноватых солнечных лучах.
Тонкое хрустальное звучание амулета, неслышимое людьми, как-то по-особому взбудоражило псов из охотничьей своры. Они заволновались, тихо скуля и подвывая, один за другим садясь на свои мохнатые хвосты. Кони захрапели, забеспокоились, некоторые заржали, вставая на дыбы, чуя неведомую силу.

Матёрый волк, свирепо оскалившись, замер посреди образовавшегося круга, отбрасывая чёткую длинную синюю тень на белоснежный, серебрящийся наст. Как изваяние ярости застыл посреди неожиданной поляны. Человек дошёл до границы, окружавшей её, и ступил внутрь. Только рябью подернулись прозрачные стены магического кокона, пропуская хранителя амулета внутрь.
Внезапно задрожав, волк раскрыл клыкастую красную пасть… и, неожиданно запрокинув голову, завыл громко и отчаянно, словно зовя свою погибшую стаю. Ему откликнулось что-то в амулете, тихо засветившемся голубоватым лунным сиянием на протянутой в сторону зверя ладони человека. Человек без опаски подошел ближе. И волк лёг, поджав пышный хвост, пополз к нему на брюхе, перевернулся на спину, словно впадая в детство, и уже щенком приветствуя своего повелителя. Заискивая и глупо ёрзая перед человеком на спине, задирая вверх лапы, махая ими в воздухе и дурашливо улыбаясь.

Теперь надо было или ударом широкого охотничьего ножа убить покоренного зверя, или связать его, оставляя на потеху и унижение своре молодых псов, нуждающихся в обучении травле.
Человек решил на сей раз не обагрять своих рук кровью. Просто втиснул в зубы совершенно разомлевшего волка крепкую палку и веревкой стянул ему челюсти. Крепко связал мощные широкие лапы матёрого хищника, всю зиму грабящего его стада и овины. Отошел в сторону от умильно, по щенячьи доверчиво смотрящего на него старого волка. Приказал своим людям принять притихших псов на сворки, и наконец-то спрятал амулет у себя на груди под одеждой. Свет пропал. Глухота спала с пространства, и стянутое веревками тело зверя буквально скрутила судорога ярости. Зверь не понимал, что с ним произошло, от чего он прежде прекратил сопротивляться. Розоватая пена падала из его заклиненной распоркой пасти, он хрипел и рычал, мотая лобастой головой, сверкая жёлтыми свирепыми глазами, бился в руках людей, взваливших его на спину дергающейся, мокрой от ужаса лошади, но ничего не мог поделать.
Магия, пленившая его, была сокрушительна и ужасающе безжалостна, она уничтожила его раз и навсегда.

Всадники развернулись и припустили к дому, на юг. Предстоял ещё долгий путь, и только к ночи они наконец-то доберутся до дома. Завершая трудный день хорошей чаркой вина и рассказами об удачной волчьей охоте. И тайком - о своем безжалостном хозяине, обладающем такой властью, что, захоти он - и любой человек, навсегда расстанется со своей волей, добровольно отдавшись ему в рабство. Как его нынешний избранник. Как сегодняшний свирепый матёрый волк.

А сам человек не гордился победой, он даже не смотрел на свою добычу или людей, почтительно и опасливо державшихся чуть в стороне. Он думал лишь о камине перед широкой кроватью в тёплом уютном доме, об ужине, ожидающем его сегодня. О человеке, который его ждёт, и к которому он никогда в жизни не применит магию. Потому что любит его.