Магия розовых лепестков

Отчаяние и чай из розовых лепестков.

Ной не помнил, когда в последний раз выходил из дома... Он даже не был уверен вторник сегодня или пятница, зима за окном или лето – все смешалось в его голове, перевернулось с ног на голову, расплылось по черепной коробке одной-единой расплывчатой кляксой.

И клякса эта называлась отчаянием... Мрачным и беспросветным, таким, от которого волком хотелось выть. И он не был уверен, что именно так и не поступал, когда пробуждался посреди ночи со стиснутыми зубами, пальцами, вцепившимися в мокрую от слез подушку.

Жить в такие моменты ему решительно не хотелось... Разве что утопиться... или утопить печаль в очередной бутылочке алкоголя.

И он топил... Старательно, со знанием дела, только вот желанного облегчения это не приносило. Он всего лишь становился тенью самого себя прежнего, призраком, блуждающим по осколкам былой счастливой жизни, и осколки эти терзали душу снова и снова.

Причем пьяным, как выяснилось, он становился еще сентиментальнее, и терзания эти накатывали с особенной силой...

Кто-то затарабанил в дверь.

Обычно Ной игнорировал попытки стороннего вмешательства в свое нынешнее существование, просто не хотел никого видеть, однако этот визитер оказался донельзя настойчивым: продолжал сотрясать дверь оглушающим стуком и пронзительными, крайне раздражающими трелями дверного звонка.

 – Ной, открой уже эту чертову дверь! – раздалось свирепое мужское рычание, и Ной узнал голос своего друга. Тот являлся как по часам, в одно и то же время... Звонил, стоял под дверью, но еще ни разу не вел себя столь по-варварски. – Если не впустишь меня, выломаю ее к чертям собачьим.

Ной прошаркал ногами мимо сверкающей игрушками искусственной ели в углу, мимо подарков, выложенных под ней аккуратными стопками, мимо... женского пальто на крючке гардероба, мимо... детских сапожек...

Щелкнул механизмом замка и впервые за долгое время ощутил дуновение морозного морока, ворвавшегося в дом вместе с Петером и его встревоженным выражением лица.

 – Привет, дружище! Рад, что не пришлось выламывать твою дверь. – И скривился помимо воли: – Ну и запашок, когда ты в последний раз мылся? Пару недель назад?

Ной не считал нужным отвечать на подобный вопрос, к тому же, он просто-напросто не знал на него ответа. Впрочем, Петер не стал зацикливаться: прошел прямиком на кухню и начал по-хозяйски там орудовать. Наполнил водой электрический чайник, полез в холодильник...

 – Ты вообще хоть что-нибудь ешь? – поинтересовался, окинув взглядом его полностью пустые полки. – Кроме этого, конечно... – Кивком головы он указал на вереницу пустых бутылок на барной стойке.

И Ной, едва сумев разлепить спаявшиеся от долгого молчания голосовые связки, проскрипел несвоим голосом:

 – У меня нет аппетита.

Лицо Петера дрогнуло, кадык дернулся туда-сюда: он явно не хотел усугублять страдания друга своей жалостью к нему. Тот и сам неплохо с этим справлялся...

 – Но хотя бы чай ты у меня выпьешь. С печеньем! – и выложил на столешницу, найденную в шкафу пачку рождественских печений. – А завтра я привезу продукты. И ты мне откроешь, договорились?

Ной молча кивнул. У него не было сил на споры... Чертовски хотелось лечь и уснуть. Проспать до утра без изматывающих душу кошмаров... А лучше и вовсе не просыпаться.

 – Вот и лады, – продолжал между тем суетиться Петер. – Я тут тебе подарочек привез. – Достал заварной чайничек и всыпал в него чего-то из маленького розового пакета, извлеченного из кармана. – Заскочил по делам в центр города, а там рождественский базар начался... Суета, как обычно, сутолока. Заприметил лоток с чайными сборами и решил побаловать старого друга... Гляди, называется «Грезы Ландоры». – Он продемонстрировал Ною бумажный пакетик с вязью из алых роз. – Хозяйка лотка уверяла, что именно этот состав дарит успокоение измученному сердцу и пробуждает воспоминания.

 – Мне как бы и так хватает воспоминаний, – проворчал мужчина, опускаясь на один из барных стульев. – Мне бы чего-нибудь диаметрально противоположного.

И Петер хлопнул его по плечу.

 – Она сказала, тебе это поможет.

 – Боже, да эти торговки чего только не наговорят, чтобы сбыть свой товар, – усмехнулся Ной с желчной улыбкой на губах. – Не думал, что ты такой легковерный, приятель.

Петер пожал плечами, как бы признавая собственные слабости, а после присовокупил:

 – У этой «торговки», как ты выражаешься, были невероятно выразительные глаза.

 – Только глаза?

 – Ну хорошо, личико у нее тоже было ничего, – признался собеседник. – Об остальном сложно судить, когда из-за мороза на ней надето нечто бесформенное, громоздкое, однако, подозреваю, что и фигуркой господь ее не обделил.

Ной снова усмехнулся:

 – Так ты скупил у нее половину товара разом?

 – Подумывал об этом, не скрою, – признался мужчина, – правда, девчонка оказалась престранной: сказала, каждому человеку подходит строго свой сорт чая, с трудом уболтал ее подобрать что-нибудь для тебя. Хотела прежде увидеть тебя лично... В глаза посмотреть, как она выразилась.

Ной скривил губы.

 – Шарлатанка. – Поднял поставленную перед собой чашку с чаем и отпил небольшой глоток.

Тот пах розовыми лепестками и самую чуточку – мандариновыми шкурками. Как будто бы лето и зима перемешались в одной заваренной кипятком чашке... Ной отпил еще глоток.