Мальчишкам про любовь

Мальчишка и любовь

Не хочется думать о том, что закончилась вечность,
Что нету возврата для впавшего в грех блудника,
Впервые судьбу победила слепая беспечность,
А может любовь…Он и сам не осмыслил пока.

Смотритель маяка (Марина Терентьева)

Мальчишки! Забавный, славный народец: растут как грибы после дождя – заметить не успеваешь, а они уже почти взрослые.
Ещё вчера пешком под стол, не нагибаясь, ходили, а сегодня… такие корки мочат, что не знаешь, как к их запредельным откровениям отнестись.
Спрашиваю, – как зовут тебя, золотко?
– Кока.

А через пару лет приходит и говорит, – дедушка, я, когда вырасту – тоже женюсь, как папа?
— Конечно, женишься, мой милый, конечно. Как же иначе. Настоящий мужчина должен иметь семью. И обязательно воспитать хорошего сына. А жена у тебя будет, как мама?
– Нет. Мама больно ругачая. Как бабушка.
Пяти лет нет, а у него уже серьёзные вопросы. И всё подмечает.
Ещё через год едем с моря на машине. С нами второй внук, на два года старше. У того уже мечта-идея – непременно жениться. И обсуждают они этот важный вопрос на полном серьёзе.

Старший говорит, – у меня жена будет первой красавицей. Зарабатывать будет целую кучу денег… и готовить лучше, чем бабушка, а у тебя, Коля, какая жена будет?
– Мне нужна просто жена. Здорровая, норрмальная, красивая жжена. Только не худая.

Ни больше, ни меньше.
В детском садике подружке предложил в свадьбу играть. Та спрашивает, – как?

А он говорит, – Леночка, выходи за меня замуж.

Та, – а понарошку или как взрослые.

– Конечно по-настоящему.

– Тогда не хочу.

– Почему?

– Зарабатываешь мало. Даже цветы не подарил.
Когда на юг уезжали, старший, пока бабушка в аптеку ходила, за коленку меня теребит, – дед, дед! Посмотри в окно… быстрее. Видишь, девочка идёт? Знаешь, как я в неё влюбился! Просто умираю.
– Она же для тебя старая, – говорю, – ей, поди, лет двенадцать, не меньше.
– Сердцу не прикажешь.
Хоть стой, хоть падай.

Братишка мой старший, когда ему лет шесть было (папка наш военный), пришёл однажды и требует. Не просит, а именно командным тоном, – дай мне два солдата и четыре доски – мы с Танькой жениться будем. Нужно дом строить.
О, как!

Мальчишки народ серьёзный, суровый. Это пока маленькие. Дальше – больше. Не успеют созреть, ещё голова не варит, вместо неё тыква, а туда же – про любовь рассуждают. Этим уже эту ягоду со смыслом подавай… и кое-что ещё впридачу, запретное.
Книжки взрослые читают и по причине внутреннего несоответствия физиологии и психики непрекращающейся эрекцией страдают. Лет с четырнадцати.
Мне вспомнилась история, произошедшая в последнюю четверть прошлого столетия. Мне тогда уже двадцать было с небольшим хвостиком. Первая любовь закончилась трагически, бурным и очень болезненным расставанием по причине изменения вектора чувств у ветреной подружки.
Времена были вегетарианские, доинтернетовские: дальше поцелуев, прогулок при луне и страданий лирического характера процесс интимного общения не продвигался, но сексуальность успела проснуться основательно.

Мечталось о серьёзном сближении.

Желание давило на тело и психику день и ночь, мешая нормально жить.
Гуляли как-то компанией. Весело было. Стол от вкусных блюд ломился: Вовка Голованов днём раньше лося добыл – мясо, как было в ту пору положено, сдал в кооператив на реализацию, но и себе целый окорок оставил.
Удачный промысел и обмывали.
Водки много, но под хорошую закуску хмель не брал. В сугубо мужскую компанию вдовушка затесалась, Вовкина соседка.

Её мужа год назад медведь заломал. Стала по воле рока женщина вдовой с двумя малолетними детишками.

Не сказать, что красавица, но симпатичная. Одета женщина строго, да и лет ей… как ни странно, всего-навсего двадцать три. Так уж судьба-злодейка распорядилась.
Кожа у неожиданной гостьи гладкая, чистая, как у школьницы, лицо румяное, смоляные волосы, карие глаза. Фигурка точёная, бюст тугой.
Платье на вдовушке свободного покроя с воротником под самое горло, немного ниже колен длиной. Непонятно, почему никто до сих пор после той трагедии в жёны женщину не позвал.
У Вовки она оказалась потому, что тот на пару с её мужем в тайгу на промысел ходил. Да и дружили они. Сейчас помогает, чем может. Такова таёжная солидарность.
Женщина, не обращая внимания на компанию, сноровисто перебирала гитарные струны, помогая звенящим аккордам проникновенным голосом.
Песня была незнакомая, наверно старинный фольклор. Импровизированное вокальное соло отчего-то выжимало слезу. Я невольно заслушался.
Мужики, то вспоминали чего-то, то по стаканчику опрокидывали, то курить в сени выходили, а я как завороженный, оторваться от её песен не мог.
Музицировала славная певунья вроде для себя одной, никого вокруг, как бы, не замечала. Смотрела отрешённым взглядом в пустоту, водку не пила, ничего не ела. Глаза прикрыты, каждый звук, каждое слово мимикой сопровождает, а песня, впрочем, не вслушивался я в текст, возможно, они разные были, всё не кончается.
Долго сидели. .
Чуть не под утро отложила вдовушка инструмент, манерно поклонилась хозяину и собралась домой. Живёт она совсем рядом, метров пятьдесят от Вовкиного дома.
– Пойду, пожалуй. Может, мальцы описались, да мало ли чего, поздно уже, спать пора. А ты, Антон Петрович… да-да – ты, коли не трудно… проводи до дому-то. Темень на дворе, неровён час волк подкараулит. В наших краях то не редкость.
И подмигнула с озорным лукавством.
– Отчего же не проводить. Заодно и курну. Пока тебя слушал, ни одной папироски не выкурил. Только теперь понял – дымка организму не хватает.
Оделись, вышли. Настя меня сразу под руку взяла, прижалась плечом.
Хорошо, приятно, но вместе с тем неловко.
В голове моей победные фанфары звучат, красочные картинки нескромного содержания перед глазами крутятся, запуская вопреки воле чувственные процессы.