Мальчишник

Мальчишник

Мальчишник.

Нет, все же, идея с этим мальчишником была удачной.

Все началось с Вовкиного звонка.

- Привет, отец! - раздалось в трубке с легкой отдышкой.

Вовка только недавно прочел " За миллиард лет до конца света" братьев Стругацких и теперь с вдохновением их цитировал.

- Привет, отец! Оторву тебя ненадолго. Роберт отправляет своих девчонок на море в следующую пятницу и ждет всех нас в субботу на мальчишник.

- Ну, - я сел.

- Чего: "Ну"? Ты придешь? - засопел Вовка.

- Приду. Во сколько?

- Насчет этого я перезвоню позже. Ладно, значит, ты будешь, - удовлетворенно пропыхтел Вовка, и я почти увидел, как он ставит крестик у моего имени в списке.

Положив трубку, я в смятении подошел к столу. Вот оно. Вот то, о чем я так долго мечтал. Роберт будет один и можно будет приехать, и поговорить. Неспешно, за маленьким столиком под уютным торшером. Бутылка хорошего коньяка, запах сигарет, дольки лимона на блюдце. И долгожданная оценка того, что я сотворил. А сотворил я, "отцы", роман. И понял, что из всей нашей орды могу показать его только Роберту.

Перед глазами сразу возникла его высокая, сухощавая фигура. Рафинированный интеллигент с манерами потомственного аристократа. О нем мы знали, что он из Питера. Что, еще учась в школе, в восьмом классе, он получил именное приглашение в Бауманское училище, куда в то время простому смертному было просто не попасть. Еще до его окончания, он работал в каком-то ящике, из которого было уже не выпасть. Чем он там занимался, мы не знали. Периодически он уезжал в командировки и возвращался оттуда либо загорелый как негр, либо в легкой стадии обморожения. О своей работе он не говорил, а мы, повзрослев, наконец, с вопросами уже не лезли.

Вовчик утверждал, что видел у него в шкафу мундир " с вот такими, отцы, звездами".

На этом наши познания о трудовой деятельности Роберта заканчивались.

Хотя, нет. Однажды мы выбрались на шашлыки. И на поляну сел вертолет. Из него выпрыгнул здоровый детина, вытянулся перед нашим другом в струнку и проорал:

- Роберт Давыдович...

- Давидович, - тихо, но внятно поправил он, мы расслышали его даже под треск лопастей.

- Роберт Давидович, вас срочно вызывают.

- Это я уже понял, - Роберт с легким сарказмом взглянул на вертолет и повернулся к нам, - ладно, ребята, пока.

Мы ошалело кивнули, а Роберт заскочил в вертолет вслед за десантником, надо сказать, не менее ловко, и улетел.

Посидеть с Робертом вдвоем в тишине было навязчивой идеей последнего месяца.

Роберт был начитан. У нас у всех был в запасе джентльменский набор: Дюма, Визбор, Конецкий, Жванецкий, Стругацкие.

Роберт единственный цитировал Уайльда ("Отцы, на чистом английском"!), Хэменгуэя и Ремарка.

Мы читали, конечно, но давно и помнили только общий смысл. Роберт же, казалось, читал совершенно иное издание. Он видел там то, что мы в погоне за сюжетом просто опускали. И потом в пылу общего гомона, в разгар спора, звучал его тихий, но внятный голос и фраза, сказанная им, звучала библейским откровением. Мы смолкали, а Роберт говорил:

- Это не я сказал. Это Ремарк.

Или Уайльд, или Хэменгуэй, или Маркес. Роберт читал много и серьезно.

Да, только Роберту я мог показать свое творение. Достал папку из стола и перебрал страницы. Я приеду пораньше и отдам ее Роберту до того, как приедут остальные. Все объясню и буду ждать его звонка. Только бы его никуда не вызвали! Больше я не мог держать это в своем столе...

* * *

Моя мечта об аудиенции была разбита сразу и вдребезги. Мне открыл Вовка. Добродушно улыбаясь, он широким жестом пригласил меня войти. Роберт, весь в пене, крутился на кухне, готовя еду на всю ораву.

- Сколько же нас будет? - я потерянно опустился на стул.

- Спроси у нашего устроителя, - кивнул Роберт на, довольно сопящего в дверях, Вовку.

Тот уже сходил за второй бутылкой пива и был добр и толстокож больше обычного.

Из последующего разговора выяснилось, что в отличие от нас, счастливчиков, Роберт узнал обо всем только вчера. В момент, когда загружал девчонок в машину, чтобы везти их в аэропорт.

Представьте. Чемодан не вмещается в багажник, Маришка облилась соком, Иришка уронила мороженое из стаканчика прямо на сиденье машины, Аня судорожно пересчитывает сумки и периодически теряет билеты, и именно в этот момент звонит сотовый. Роберт, прищемив чемоданом палец, рявкает в трубку:

- Слушаю!

Услышав Вовку, он расслабился и, уже не слушая толком, согласился сразу и на все.

Смысл сделанной ошибки дошел до него только вечером, когда Вовка позвонил и спросил, когда завозить "горючее". Роберт осторожно спросил, о чем, собственно речь. Вовка популярно объяснил. Роберт сел. Потом пошел на кухню и раскрыл пустой холодильник. Сделав кассу дежурным магазинам, он уже с утра торчал на кухне. От расправы Вовку спасло только то, что он был другом детства и легендарная сдержанность Роберта.

Когда Вовка отлучился за очередной бутылкой, Роберт сказал тихо:

- Положи папку ко мне в стол, в кабинете. Потом все объяснишь.

И снова занялся готовкой.

Тут только до меня дошло, что я все еще прижимаю к себе свою папку. Благодарно кивнув, я почти на цыпочках вошел в его кабинет. Он был небольшим, но обставлен в соответствии с классическими требованиями: стеллажи с книгами, большой рабочий стол, кожаные кресла у маленького столика и небольшой бар.

Я осторожно выдвинул тяжелый ящик старинного письменного стола и положил туда папку. И сразу стало как-то спокойно.

Я снова вышел на кухню. Вовчик сиял мордой в красном углу.

С Вовкой я познакомился в колхозе, на первом курсе. Я был на первом, а он уже на третьем и ездил "наблюдателем". Бывший борец, он был не просто здоровым, он был мощным. Очень умный, очень добрый и очень ранимый, он был глух к любым подколам. Не понимал намеков и иносказаний. Рассказывать при нем анекдоты было пыткой. Он сразу уходил в выяснение деталей, и искрометный анекдот рассыпался на глазах.