Мамкины гены

Мамкины гены

– Папа, я хочу стать космонавтом!

– Не надо, сыночек, право слово, не надо...

– Но я хочу стать космонавтом! Почему ты не разрешаешь?

– Потому что я сам был космонавтом.

– Во-о-от, а мне нельзя-а-аа... Хмык-хнык... У-а-а-ааааа!..

– Ну не плачь, сынуля, не терзай папино сердце... Сейчас я расскажу тебе, как с папой было. Сорок лет молчал, да напрасно, видать. Слушай, сыночек.

Космонавтом-то я недурным считался. Не стану врать, что самым лучшим, но и не крайним. Кому попало третий межзвездный полет не поручат, как ни крути. Ну, а самые-самые – те в первые два полетели; им теперь почет и награды, а про меня забыли. Да и к лучшему, может, и к лучшему... Пенсия знатная, вспомнить есть о чем, что мне еще на старости надо?

Тогда я лихим парнем был, бравым. Девки, помню, за мной эскадрой ходили... Стыковка за стыковкой, иной челнок за сезон столько не делал, как я за две недели отпуска. Эх, знать бы, пришвартоваться тогда к какой, создать долговременную базу!.. Да куда там... Нам ли, стальным рысакам, ржаветь на рейде?

В общем, назначили меня третьим звездопроходцем. Кораблик новый, с иголочки. Да и каким ему быть, ежели он пятый из серии с гипертрансом? Первые два беспилотные были, два других Витька с Саидом к звездам сгоняли – ну, про то кто теперь не знает? А тогда до восьмого старта новые корабли запускали – те, что слетали, музейными экспонатами становились. Это уж потом на обкатанных лошадках по сотне раз скакали, а то и поболе.

Так что дали мне новый кораблик. Имя тогда, по традиции, сам экипаж кораблю выбирал. А поскольку на первых межзвездных экипаж из одного капитана состоял, то мне самолично и пришлось крестинами заниматься. Долго я не думал, назвал его «Славой». И звучит вроде соответственно, и тезка, как-никак. Это Витька тогда с первым-то начудил!.. «Марусей» назвал, очень уж он кралю свою любил, Маруську. Ему и так и эдак: мол, как-то оно для первенца звездных морей не того, некузёво, а тот уперся, и ни в какую! Дескать, есть традиция? Есть. Нарушим – к несчастью. Оно вам надо – аварийный пуск, да еще первый пилотируемый? Никому это, понятно, было не надо. Но Витьку уломали-таки сделать «и нашим, и вашим»: по всем документам корабль проходил «Марусей», а, широкой, как говорится, публике его представили как «Марс» – две «лишние» буквы на борту рекламными плакатами залепили. Витька зубами скрипнул, но промолчал – все ж совсем-то с начальством ссориться не хотелось. Но уже в космосе, перед самым прыжком, скафандр таки напялил и не поленился, вылез наружу, плакатики те содрал к едрёне Проционе.

Но не о том я опять... О Витьке с его «Марусей» теперь только эмбрионы не знают. А обо мне вот со «Славой»... Да ладно уж. Полетел я, короче говоря. «Слава» имечко свое оправдал, славной машинкой оказался. Да и я не подкачал вроде, хоть и не крайним, а последним у меня тот полет вышел... Но не о том сейчас разговор. А тогда я об этом и думать не думал. Другие заботы донимали. И перво-наперво заботило меня – куда же нас со «Славой» зашвырнет. Ведь первые межзвездные – они вслепую проходили. Гипертранс в те года был не то что сейчас, и пространство сгибал – как уж согнется. Хорошо хоть, что разгибалось оно всегда взад – тютя-в-тютельку. Так что риску, по сути, не так уж и много было – лишь бы прямиком в звезду какую или черную дыру не угодить, но то уж совсем вероятность малая.

Вот и «Славу» со мною внутри свернуло-вывернуло фартово и знатно – в двух единицах от желтого карлика, совсем как солнышко наше родимое. Огляделся – звезды на небе чужие совсем, ни одного рисунка знакомого. Абак гравитонный поурчал и заткнулся – не смог положение вычислить. Знать, совсем далеко нас закинуло. Как потом на Земле порешили – аж в другую галактику. А нам со «Славой» не все ли одно куда? Живые – и ладно.

Стали планеты искать. Нашли. Две – земной группы, столько же – газовых, вроде Юпитера нашего. С газовыми возиться долго не стали – сняли параметры, швырнули по зонду, обычная канитель и рутина. Из твердых та, что поближе к звезде, тож ничем не порадовала – чистый Меркурий наш, только поболе. А вот вторая!..

Так только Саиду до нас фартило, ну и еще девятнадцати, что уже после нас были. Открыли мы, в общем, со «Славой» кислородную планету, сестренку Земли нашей. Со стороны глядеть – Земля и есть. Голубенькая такая, с тампончиками облаков, из-под которых и водичка поблескивает, и травка зеленеет. Ну, травку-то мы, понятно, потом обнаружили, когда приземлились. Приславились, то бишь, поскольку я планетку ту именем кораблика своего окрестил. Ну, или своим, ежели угодно. Регламентом то не возбранялось. Так вот нас трое Слав и собралось – кораблик мой, планета и я между ними – хоть желание загадывай. Ну, я и загадал. Чтоб, значит, цивилизацию разумную открыть. Не одному ж Саиду этим хвалиться.

Сбылось желание-то! Правда, Саиду больше повезло – его саидяне на нас сильно похожи, хоть без носов и с рогами. А мои славяне... Ну, тоже не амебы какие, не плесень говорящая, однако славными их не назовешь, прошу пардону за каламбур. Сперва-то я и не понял, кто это там, за бортом, по полю мечется. Дал увеличение поболе и, чую, волосья шлемофон подымают. Вот взять шишку сосновую, да раздуть ее до размеров коровы, потом еще по паре жердей сверху и снизу той буренке воткнуть – мой славянин и получится. Правда, один из дюжины. Остальные ни на него, ни друг на дружку не схожи. Тут тебе и бублик с ногами, и груша волосатая, и тюлень парнокопытный с хоботом, и кого только нет. И ведь ладно бы паслись эти чучелы на том полюшке мирно, травку щипали, цветочки нюхали, а то ведь бились они меж собой, паразиты, смертным боем! И что меня больше всего покоробило – те, что крупнее, маленьких тюкали. У здоровенных-то и лапы, как жерди, и хоботы длинные, и клешни с ковш экскаватора, а у мелких – только палочки в лапках, вроде сабелек детских. А у кого и лапок нет никаких, как у бублика того, только ножки, да и те не у всех. Правда, там, где у бублика дырка – по кругу зубы в три ряда. Он этой дыркой своей не одну жердь укоротил, что твою сигару!.. Потом, гляжу, к тюленю подкатился и – хрясь! – у того полхобота как ни бывало... Тюлень как взревет – и ну топтать бублик копытами! Тут и другие верзилы к бублику бедному кинулись. Рвут его, топчут, только ошметки летят. А потом – глазам не верю – и мелюзга туда же! Думал, товарищу на подмогу, а они его сабельками тыкать взялись!.. Это меня, видать, и дожало... Русский ведь человек – он как? Он, когда слабого, сирого да убогого забижают – терпеть не станет. И думать тоже. Враз на обидчиков кинется. Но кроме того, у русского-то человека и еще особенность имеется. Он выход из любой безвыходной ситуации завсегда найдет. Только вот и создавать он их – о-го-го как умеет! Нет бы мне понаблюдать да покумекать, абак данными загрузить, а у меня кровушка взыграла, на подмогу обиженным ринулась и меня за собой прихватила.