Маньяк

Дверь открывается с противным скрипом. Серые, пошарпанные стены, грязный пол и потолок в разводах. Камера. Самая что ни есть настоящая камера для умалишенных.

— Клара, — главное, как мы проходили на практике, не сломаться и не повышать голос, — здравствуй. Я доктор Грей из психиатрической больницы Брана Юджина. Я хочу тебе помочь.

Выдавил из себя теплую улыбку. Клара лежит в уголке, качается, словно тростинка на ветру. Вижу, что ее одежда заляпана кровью, а на лице страшные кровоподтеки. Морщусь.
Эта тюрьма — то еще адово местечко. Даже местные власти не хотят к ней докапываться. А надо бы.

— Ты же понимаешь, что помогала особо опасному преступнику совершать свои злодеяния, Клара? — мягко спросил я.
Сторожи зажгли единственную лампочку в этой камере. Слабый огонек почти не освещал помещение, и, мне показалось, с этим тухлым светом очертания Клары Хоппинг размылись.
Моргнул пару раз. Похоже, придется покупать очки: зрение ни к черту.

— Клара, прошу, поговори со мной, — я сел на единственный стул. Гиблое место. И убиться легко. Как надзиратели не понимают, что содержать психически нездоровых людей в такой обстановке нельзя? — Я взял с собой пирожки. Моя мама — прекрасный кулинар. Хочешь попробовать?

Клара отрицательно мотнула головой. Грязные волосы от этого неприятно дернулись и, если это возможно, спутались сильнее.
Клара сидела в углу, уткнувшись лицом в колени. Она безмолвствовала.

— Клара, нам нужно твое сотрудничество, — снова заговорил я. Пришлось все-таки достать контейнер с домашней выпечкой. Хороший запах поднимет ей аппетит, и она будет делать хоть что-то, а не просто молчать. — Твой друг, Джозеф Мартин, убивал людей. Действительно убивал, Клара.

Клара вскинула голову. Теперь я четко осознавал, что это девушка, хотя в ее личном деле возраст был указан.
Клара не являлась эталоном красоты, скорее даже наоборот. Угловатое лицо, узкие, как щелочки, глаза, мальчишеские губы и, — я заметил в полутьме и с такого расстояния, — совершенно не к месту веснушки. И волосы у нее от рождения каштановые, редкие и ломкие.
В глазах Клары читалась внимательность.

Она не казалась мне душевнобольной, если смотреть ей прямо в зрачки. Совсем не казалась. Взгляд у нее был чистый, твердый.

— Семнадцать женщин и восемнадцать мужчин, — ласковым тоном продолжал я. — Джозеф скрылся, и нам надо найти оставшиеся тела, Клара. Ты ведь что-то знаешь, но боишься, — всё мое существование кричало о том, что она ни черта как раз не боялась. — Помоги расследованию. Джозеф — убийца. Клара, прошу, хоть что-то, хоть малейшая зацепка. Самая несущественная.

Клара мотнула головой и снова уткнулась в колени, раскачиваясь.
Я молчал несколько минут. Бывали пациенты и похуже.

— Какие у вас были отношения?

Девушка замерла, а потом медленно, как дикий испуганный зверек подняла голову:

— Он мой друг.

«Психическое расстройство после продолжительного стресса, шизофрения первой стадии…»

— Он маньяк, Клара. Он тобой…

— Он мной не пользовался, — решительно проговорила девушка, перебивая меня. И что-то меня заставило поверить в эти твердые слова. Не похоже, будто Кларой можно было управлять. Да, психологический портрет больной говорил об обратном, но моё чутьё кричало о стабильности жертвы. — Он был со мной всегда. Даже когда ушли родители.

Клара с восемнадцати лет росла одна. Ее родители являлись истинно верующими до скрежета зубов, но девушка христианские порывы не поддерживала, а потому в семье часто бывали ссоры. Жила после ухода из дома Клара как раз у Джозефа. Отсюда и дотошная преданность.

— Скажи, он тебя бил? Заставлял что-то делать, что ты не хотела?

— Нет! — истерично взвизгнула Клара, и я почувствовал в этом визге собственную дочь, когда моя жена ругала ее за то, чего она не делала. Тряхнул головой и наваждение спало. — Он никогда… Он мой друг. Да, маньяк, но он мой друг! Он никогда меня не трогал.

Сторожила услужливо кашлянул за дверью. Время вышло, сейчас Клару поведут в допросную тюрьмы. Если бы у меня было времени чуточку побольше этих жалких пятнадцати минут, я бы что-то узнал.

На следующий день Клару Хоппинг нашли в камере мертвой. Девушка билась головой об стул до тех пор, пока ее височная кость не переломилась.