Маруся

Маруся

В каждом классе, какой бы гениальной или до гениальности бестолковой ни была основная масса его обитателей, всегда находится уникум, эдакий индивид, способный поразить даже видавшего виды педагога. Казалось бы, за 15 лет на учительском поприще ты насмотрелся всего. И редкий, как самородок блеск детской гениальности, и марианские впадины идиотизма среди моря посредственности, - всё было… Но, видимо, дети для того и рождаются на свет, чтобы удивлять нас взрослых самым неожиданным способом, порой, увы, безрадостным.

В этом классе жила-была девочка, которую для простоты назовем обычным русским именем Маруся, и при этом не слишком уж погрешим против истины. Хотя (а что есть истина?), конечно же, как водится, все персонажи в этом рассказе вымышленные, и любое сходство является чистой (можно сказать, кристально чистой!) случайностью. Так что, если вдруг кто-то из вас, дорогие читатели, узнает здесь свою ученицу, одноклассницу или просто родную дочь, не верьте глазам своим! Это все плод теперь уже вашего разыгравшегося воображения, не имеющий никакого отношения ни к этому рассказу, ни к его автору.

Итак, в один прекрасный день, а это был, если не ошибаюсь, понедельник, Маруся, как и вся вторая половина её класса, пришла на урок информатики.

Вы спрашиваете, почему половина вторая? А сами-то как думаете? Ну, конечно! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, почему она не первая. Впрочем, и первая половина стала первой ровно по той же самой причине, что и рак иногда становится рыбой и, тараща глаза из кастрюли, размышляет, к какому же виду осетровых ему теперь не зазорно будет себя отнести.

Ну, так вот, пришла наша Маруся ко мне на урок.

А тема, изучаемая на уроке, называлась «базы данных». Теоретическая часть её относится к разряду тех педагогических «гробов», которые заживо похоронят любые образовательные технологии и их незабвенных основателей во главе с дедушкой Коменским. Предвкушая по этой причине горькое педагогическое разочарование, я без особого энтузиазма сразу принялся излагать практическую сторону вопроса.

- Итак, дорогие дети, чтобы вам всё было понятно, мы сбацаем простенькую, но весьма полезную электронную записную книжечку. Делайте, как я говорю, а у кого проблемы с памятью, фиксируйте этапы нашей плодотворной работы в тетради.

Я – не сторонник ведения конспектов, так как сам лично их не вёл никогда. Однако, как говорят древние греки, что положено Юпитеру – не положено быку, и если голова – что твоё дырявое железное ведро, то, пожалуй, не грех бы записывать за учителем хоть что-то.

Тем не менее, фразу про тетрадь я сказал как-то вскользь, не особо надеясь на энтузиазм окончательно подросших подростков, едва начавших приходить в себя после воскресного «отрыва».

Уж не знаю, чем они там (интересно где «там», не дома же с родителями?!), занимаются, но в понедельник утром лица этих невинных ангелов выглядят несколько… э‑э‑э… изнуренными, а глаза слегка притухшими, словно оные лица все выходные напролёт только и делали, что разгружали вагоны не то с сахарным тростником, не то с коноплёй.

Я не обманулся в своих ожиданиях. На моё предложение про тетрадь детишки отреагировали весьма индифферентно, видимо, надеясь на свою железную (как то ведро) память, а скорее, на то, что рано или поздно прозвенит-таки звонок, и материал пройденного урока можно будет за углом школы окончательно закрепить ударной дозой никотина.

Удивительно, но наша Маруся при моих словах о тетрадях как-то выпрямилась всем своим обычно скрюченным торсом и осмысленно моргнула глазами. Осмысленность внешне проявилась в том, что зрачки, обычно сфокусированные в точке, блуждающей в некоторой малой окрестности кончика её носа, отстоящего, впрочем, от глаз, достаточно далеко для того, чтобы не назвать эту своеобразную манеру глядеть на окружающий мир косоглазием… Так вот эти зрачки вдруг переползли, даже, я бы сказал, перетекли на меня, как бы оценивая, не шутит ли этот дяденька, а закончив оценку, стали искать вокруг туловища лямку ранца, в котором, как оказалось, находилась-таки тетрадь по информатике.

Маруся решительным жестом, полным внутреннего достоинства (дескать, письменные принадлежности тут у меня, не ёшь те клёш!) водрузила тетрадь на стол, раскрыла её и всем своим видом изобразила воплощение внимания.

«Во, блин...» - только и сказал я про себя, любуясь на эти чудеса. Но в слух, однако, похвалил прилежную ученицу, поставив её в пример остальной публике, что, впрочем, вызвало весьма неоднозначные комментарии в адрес бедной Маруси, отличавшейся «умом, красотой и сообразительностью» в такой степени, что её имя в классе стало нарицательным.

Итак, Маруся изготовилась внимать моему уроку.

- Откройте, пожалуйста, программу Microsoft Access. У кого не получилось, молча поднимите руку, я подойду и покажу, где её искать… У всех получилось? Молодцы!

Слово «молодцы» я в этой группе употребляю редко и лишь в минуты особого душевного подъёма, который возникает при отсутствии в классе вопросов, задавая которые, их автор тем самым выносит себе клинический диагноз «лузер обыкновенный». Последний означает не столько отсутствие каких-либо способностей к обучению, а скорее, просто неудачное расположение звезд в момент рождения, или тёмную карму, или, быть может, просто не полное раскрытие шейки матки и перинатальные травмы, так катастрофически повлиявшие на судьбу несчастного.

Маруся вместе со всеми одноклассниками с уверенным видом ловко проделанной работы смотрела своим искренним и открытым взглядом мне прямо в глаза и, что удивительно, отвернувшись буквально на пару секунд, что-то с умным видом пометила в своей тетради.