Маша и гвадалахарский кролик

Маша и гвадалахарский кролик

Маша и гвадалахарский кролик

Маша давно чувствовала себя взрослой, несмотря на свои семь лет. Случай с серёжками-тригнусами лишь укрепил её самомнение. Кстати говоря, за серёжки Маша снова была наказана на две недели, которые она провела в своей комнате перед большим телевизором. Телевизор ничему хорошему научить не мог. Маша и сама понимала это, но делать все равно было нечего – вот она и смотрела ящик весь день напролет. Когда ей надоедало, она садилась за книжку, в которой Фейнман описывал случаи из жизни и то, как он стал таким крутым физиком, а потом получил нобелевскую премию. Маша любила эту книжку потому, что считала себя очень похожей на этого Фейнмана. Она прочитала её уже два раза, но ей все равно не надоело. Иногда она читала мемуары других людей. Во всех мемуарах известные люди очень умиленно рассказывали о своем детстве. Прям так умиленно и с такой доброй тоской по нему, что Маша сама начинала чувствовать эту тоску. Вот и я уже взрослая, с сожалением думала семилетняя Маша. А как хорошо было в детстве, никаких тебе забот – только ешь мороженое и канючь у мамы дорогую куклу. 

Ностальгия по детству настолько захватила Машу, что ночью она не могла заснуть. Лежала в кроватке, смотрела на потолок и тяжко всхлипывала. Это продолжалось почти полчаса. Маша до сих пор отбывала срок наказания и это только усиливало печаль. По Машиной щеке побежала слеза. Она утерла её кулачком и села в кровати. Затем выбралась из постели и посмотрела на двор внизу. Там она маленькой девочкой часто играла с другими детьми, а теперь – всё дела да дела.

Маша понимала, что родители уже давно спят и если она выйдет сейчас во двор, чтобы немного поиграть в песочнице и вспомнить детство, то никому от этого плохо не сделается. Ведь она выйдет на часик. Ну, максимум, на два. 

Маша сняла ночнушку, переоделась в старое жёлтое платье, которое не носила с шести лет. Платье было уже немного мало, но она все равно в него протиснулась, чтобы вспомнить всю прелесть детских лет. После она залезла под кровать и вытащила пластиковое ведёрко, несколько пластиковых формочек-зверюшек и стальную короткую лопатку, чтоб копать ямки в песке. Со стены над кроватью Маша сняла круглую серебряную медаль, которую она получила в школе три месяца назад за второе место в конкурсе, где нужно было быстро отвечать на вопросы о техническом устройстве ракетоносителей типа «Протон-М». Медаль бережно опустилась в квадратный кармашек на груди. Она очень гордилась этой медалью и брала её с собой только тогда, когда чувствовала , что кто-то может усомниться в её взрослости. Маша боялась, что случайный прохожий, который увидит её ночью в песочнице, решит, что она маленькая девочка. Вот тогда-то она и покажет ему свою медаль. 

Маша осторожно открыла дверь детской и выглянула в коридор. Дверь в родительскую спальню заперта. В доме тихо и темно – только холодильник гудит. Маша на цыпочках пробралась в ванную, чтобы набрать воды в литровую пластиковую бутылку. Вода нужна была для того, чтобы сухой песок в песочнице приобрел цементирующие свойства. Она воткнула сопло крана прямо в горловину бутылочки и тихонько открыла кран. Затем бесшумно закрыла вентиль и опустила бутылку в ведерко. После на цыпочках прошла к парадной двери, открыла её и через минуту была во дворе.

Песочницы в спальных районах Баракуда-сити намного больше, чем в других городах мира. Внутренний двор окружали восемь 150-ти этажных небоскребов. Каждая высотка соединилась с соседней коротким тоннельным мостом-переходом на уровне 120 –го этажа, а все восемь домов образовывали громадный жилой комплекс. В каждом жилом комплексе жило до пятнадцати тысяч детишек. Для такой кучи малышей песочницы строились размером с два футбольных поля.

В столь поздний час во дворе никого было. Прямо над игровой зоной сияла полная желтая луна. Маша перешагнула через невысокий деревянный борт  песочницы и пошла подальше, к центру. Чрез минуту она остановилась и села в песок. Совсем одна, окруженная со всех сторон темными небоскребами.  За песочницей, вдоль внутренних тротуаров чернели силуэты городских деревьев. В листве  шелестел заблудший ветерок.

Маша разложила вкруг себя пластиковые формы жирафа, носорога и пумы. Затем вязала стальную лопатку и воткнула её в песок. Он был сухой и сыпался с лопатки, когда она накладывала его в ведерко. Набрав половину, Маша плеснула туда двести грамм воды и тщательно перемешала . Затем добрала песка и снова плеснула воды. Маше показалось, что кто-то может её увидеть и обернулась назад.

Разумеется, в этот момент её никто не видел. Ведь было почти два часа ночи. А если бы кто её и увидел, то тут же принял бы за призрак маленькой девочки. Лунный свет придавал юному лицу схожесть с мрамором, а жёлтое платьице казалось одеянием заблудшего Каспера.

Стряхнув с себя страх за свой авторитет, Маша вспомнила ради чего она здесь. Конечно, ради ностальгии.  Она тихо запела глупую детскую песенку и принялась заполнять формочки сырым песком. Каждую зверюшку она опрокидывала в сухой песок, а потом бережно и долго снимала пластиковую форму с песочной скульптуры. Животные получались невероятно красивыми под лунным светом. 

Когда формочки закончились, а песочные звери вокруг стали потихоньку застывать под яркой луной, Маша заскучала. После она обсыпала каждую зверюшку сухим песком, чтобы поменять их цвет. Жираф смотрел на носорога, а носорог смотрел на пуму. Маша подумала, что носорог испугался жирафа и поэтому повернут к нему спиной. Она тихонько засмеялась, а потом дала каждому зверю свое имя и начала  с ними разговаривать.

Ну, не то, чтобы разговаривать. Просто Маша вообразила себя древним чернокожим воином с копьем, который охотится ради шкуры и мяса. Она кричала «Берегись!» и втыкала лопатку рядом с головой носорога. Затем кричала «Оставьте его мне!» и втыкала лопатку рядом со спиной носорога. Она втыкала лопатку раз двадцать, пока случайно не отсекла носорогу его песочную голову. Маша тяжело вздохнула. Воды в бутылке больше не было, а потому нового носорога она построить не могла. Тогда она стала охотиться на жирафа и пуму.