Маска служанки

Глава 1.

Глава 1.

Её ноша — это её ноша, и значит, должна быть ей по плечу.

Маргарет Митчелл, "Унесенные ветром".

Я стояла одна в просторном, светлом холле с панорамными окнами, открывающимися на великолепный сад зимних роз. Вид был, безусловно, приятным, но наслаждаться им времени не было.

Скоро эти тихие коридоры и залы оживут разговорами, сплетнями и интригами. Возможно, кто-то даже попытается устроить переворот — ведь что за королевское мероприятие без попытки свержения или убийства?

Я ускорила шаг, пересекая холл к самой отдаленной комнате. На двери висела табличка с надписью «Оливковая спальня». С иронией я толкнула дверь и, вздохнув, внесла чемодан в комнату.

Хорошо хоть, что багаж доставили до замка. Ведь мне, по всей видимости, следовало бы самой тащить эти тяжести! Нет, моя задача — знать содержимое этих чемоданов наизусть, уметь завивать волосы, выбирать масла для ванны и прочую аристократическую ерунду, а не вот это всё.

Комната оправдала свое название: все было выполнено в теплых зеленых тонах — от обоев и тяжелых штор до ковров и декоративных подушек на кровати и диване у кофейного столика.

Мебель в спальне была из светлого ореха, включая маленькую резную дверь в будуар. Всего два помещения — скромно по сравнению с покоями королевских особ и их приближенных.

Мое внимание привлек портрет в деревянной раме над комодом. На нем была изображена величественная женщина с белым лицом, изображенным анфас. Она гордо подняла подбородок и смотрела на меня своими глубокими черными глазами. Темные волосы мягко спадали вниз по спине. Будто пыталась без слов отшить надоедливого ухажёра. А темные волосы мягкими волнами струились вниз по спине.

«Похожа на турчанку», — подумала я, но не смогла вспомнить ни одного народа или поселения с таким названием.

Портрет, как и оливковые покои, принадлежали герцогине Мидее Толлас, одной из претенденток на руку наследного принца Робайна. И, конечно, это была не я.

Уставшая, я посмотрела в зеркало. В нем отражалась совершенно обычная девушка. Не было повода для гордости или огорчения. Я не привлекала внимание элегантностью или грацией, не могла похвастаться пышными формами или точеной талией, атлетичностью или высоким ростом.

На мне было синее платье с серебряными оборками, длинное и закрытое, и берет того же цвета, призванный скрыть мои волосы, зачесанные наверх. Несколько непослушных темных прядей все же выбивались. Мое лицо было симпатичным, но в нем не было ничего особенного.

Так и должно было быть. Всю жизнь я старалась не выделяться, начиная с семилетнего возраста.

Нет, были в моей памяти и далекие образы ранних лет, но они казались больше похожими на бред или диковинный сон. Я помнила большой город с высокими стеклянными зданиями, устремленными к небесам. Помнила многоэтажные крытые рынки, где продавалось всё на свете, и огромных металлических птиц, несущих людей по небу с невероятной скоростью.

Но шаманы объяснили мне, что моя память заменила травмирующие воспоминания этими сказками. Или же какой-то маг навел на меня иллюзию, решив пошутить над полукровкой, как я. Многие не любили нас, полукровок.

Даже несмотря на долгий мир между всеми расами и землями, установленный Сандром Завоевателем, межрасовые союзы не приветствовались, не говоря уже о плодах таких союзов. Детей-полукровок, или никити, считали позором. Нам не радовались нигде, и поэтому мы научились скрываться, лгать и убегать.

С семи лет я жила в деревушке, скрытой от посторонних глаз, с того самого дня, когда меня, плачущую на пустыре, нашла пожилая шаманка. Её серая кожа и длинные нечёсаные волосы, торчащие в разные стороны, пахли глиной и травами. Она притащила меня в небольшое поселение у подножия гор, где жили такие же никити, как и я.

Первым делом она завела меня в свой просторный шатер из оленьих шкур, который служил ей мастерской. Там было полно котлов, склянок с вонючими зельями и коллекции редких насекомых, нанизанных на иголки. Под потолком висели ягодные бусы и пучки сушеной травы. Не дав мне осмотреться, шаманка начала носиться вокруг с зажженными благовониями.

-От тебя за версту несет химией, газами и ядами, — проскрипел ее голос сквозь длинные желтые зубы.,-Бедное дитя! Кто-то знатно над тобой поиздевался.

Не обращая внимания на детский плач и мольбы вернуть меня домой, старуха беспардонно начала осматривать свою находку.

Не обращая внимания на детский плач и мольбы вернуть меня домой, старуха бесцеремонно начала осматривать свою находку.

-Коса явно гномья, такую еле вычешешь.

Прокряхтела она, срывая с меня резинку, которой были перехвачены мои пушистые волосы.

-Глаза яркие, синие, как у северных народов! Уши, — продолжила она, залезая в них своими сухими длинными пальцами, — уши от кого-то из земельных духов, судя по оттопыренному краешку-толльи. А зубы! Зубы-то явно орчьи! Придется спилить, а то клыки вон какие торчат, видишь?

С этими словами она оттянула свою верхнюю губу. У нее, как и у многих других здесь, резцы практически не выступали, не отличаясь размерами от остальных зубов.

-Странная ты девка! Издали — простой человеческий ребенок. А приглядись — в тебе столько крови разных рас намешано! Удивительно, сколько поколений могли скрывать свою связь в тайне! Видно дело — наша девка. С нами и останешься. Безопасней будет.

-Где останусь?"— сквозь слезы пропищала я.

-Где? Да хоть у меня!

Шаманка резво вскочила, схватив мое плечо своей нечеловечески длинной рукой, и потащила из теплого светлого шатра в осеннюю серость и утренний мороз. Она была немногим выше меня, но имела какую-то чудовищную силу, противиться которой не было никакой возможности.

Я жадно озиралась по сторонам, глядя на неказистые домики, землянки и палатки, казавшиеся еще более жалкими на фоне недавно выпавшего чистого снега. Мы шли совсем недолго и оказались у небольшой деревянной избушки. Без церемоний, лихая старушка пыталась пинком распахнуть дверь, но та была заперта. Послышалась возня.