Медальон княжны

Глава 1

— Каре из дам. Я выиграл, — брат брезгливо бросает карты и со скучающим видом откидывается назад. Вновь выдыхает на стёкла бутафорских очков и протирает их платком, делая вид, что ему всё надоело, но хищно прищуренные глаза выдают его с головой: он ликует, я же вижу. Готов разразиться диким хохотом и окончательно довести и без того дрожащего кассира до сердечного приступа. Всё оказалось до смешного просто. Даже немного обидно.
— Как?! Невозможно! — противник бьётся в истерике, в отчаянии запускает пальцы в жидкие, гладко расчёсанные волосы. Взвыв, мужчина бросается к лежащим на столе билетам, за которыми уже тянется рука Риана. Наш выигрыш.
— Не отдам, вы не имеете права! Я позову чистильщиков!
В ответ на это брат лишь фыркает, а я не сдерживаю усмешки, глядя на этого глупого человека. У него есть запасная колода, вот только пользоваться ей он совершенно не умеет. Он думал, что мы играем честно? Захотел нас обмануть и сам попался в собственную ловушку — мы гораздо опытней него. Мне даже никаких сигналов Риану не пришлось подавать.
— Вы ведь не хотите лишних проблем? — стараюсь сделать голос как можно спокойнее, но после длительного молчания из горла вырываются, вопреки намерениям, сиплые нотки угрозы. Это, кажется, окончательно добивает несчастного оппонента. Он, наконец, понимает, что попался.
— Как нехорошо! Вы сами предложили сыграть, теперь же... — старая пожелтевшая колода летит прямо в мои руки, а Риан вскакивает со стула и, облокотившись о стол, нависает сверху проигравшего. Он почти на две головы его выше. От голоса, хрипловатого и низкого, даже меня слегка передёргивает.
— Будьте любезны, отдайте билеты, — едва заметный нетерпеливый рык заставляет меня нахмуриться: пора заканчивать этот цирк. Риан начинает терять терпение, и если сейчас, увлёкшись, слетит с катушек после стольких бессонных ночей, мы наверняка застрянем здесь ещё на недельку-другую. Видимо, понимая это, Риан продолжает более мягко, постепенно успокаиваясь:
— Ну же! — почти нежно, будто ребёнка, он треплет мужчину по щекам, и кассир, потерявший последнюю надежду, бросает отчаявшийся взгляд на дверь. Но я прижимаюсь к ней спиной, отрицательно качая головой. Он уже понял, что мой брат не доверит наблюдение совершенно незнакомому человеку. Всё было спланировано до самой мелкой детали. И он, горе-игрок, попался.
— Зачем вам три билета?
— Хотите знать? — Риан наклоняется сильнее, и со стороны мужчины доносится сдавленный всхлип. Брат вырывает из его рук злополучные бумажки, ломая декорации. Больше не надо этих масок и игр. Представление заканчивается, как только мы вываливаемся из будки кассы и я натягиваю очки, которые Риан так долго и так бесполезно полировал.
— Быстрее, — он, пряча три билета в карман, нетерпеливо толкает в спину, и мы сливаемся с потоком вечно спешащих пассажиров, теряемся среди толпы, сбрасывая след.
— Получилось? Хвоста нет? — почти шёпот, брат кивает, мгновенно обводя взглядом перрон, и я чуть расслабляюсь, безоговорочно ему веря. — Ну наконец-то, — усталый вздох, и вот уже перед глазами тамбур нужного нам вагона, а тело на секунду напрягается: сейчас придётся пройти мимо проводника.
Пока мужчина проверяет наши документы и разглядывает подслеповатыми глазами мелкие цифры на наших билетах, я незаметно вкладываю третий выигрыш в промелькнувшую мимо руку и краем глаза наблюдаю, как темноволосая макушка той, с кем Риан заключил сделку, вновь пропадает в толпе. А брат, спокойно улыбаясь проводнику, благодарит его и помогает мне подняться в тамбур. И только перед самым входом в коридор вдруг дёргает за руку, шепча едва слышно: я почти читаю его слова по губам:
— Где Ризель? Ты отдала ей билет?
И тут же, не дожидаясь ответа, начинает крутить головой, делая шаг назад к перрону. Чувствую, как поднимается в груди раздражение — я сделала всё, как он и просил, неужели нужно что-то проверять? Он слишком сильно о ней беспокоится, это на него совсем не похоже, ведь мы знакомы едва несколько дней.
— Да придёт твоя Ризель, пошли. Билет у неё, всё в порядке.
И Риан, на секунду поколебавшись, кивает. Устроившись в нужном купе, мы, наконец-то, скидываем тяжёлые сумки с плеч и стонем, вытягивая ноги. По деревянным мышцам бежит кровь, отчего на секунду тело прошивает судорога. Всё. Хватит бегать и красться... Скидываю с головы огромный капюшон, вытаскивая длинные пряди из-за воротника, стягиваю плащ. Тут можно не следить за тем, что меня заметят. Тут можно не терпеть ужасную жару в куче одежды. Риан резко поднимает голову, и в следующую секунду двери купе распахиваются. Тело дёргается против воли, на лице брата появляется улыбка облегчения, а на койку падает, взмахивая чуть помятым билетом, Ризель. Она даже не удосужилась прикрыть за собой дверь, а ведь мы едва сумели скрыться!
— Рано расслабилась, — голос звучит почти неслышно, однако девушка улавливает мои слова и неловко наклоняет голову, виновато улыбаясь. Риан усмехается, качая головой.
— Да успокойся. Всё хорошо, Эра, — он, оглянувшись на попутчицу, треплет меня по волосам, как обычно, и мне действительно становится чуть-чуть легче дышать. И вроде бы всё в порядке, мы уже в поезде, почти в безопасности. Нам удалось скрыться. Но я нутром чувствую, что ещё нельзя расслабляться. Слишком легко мы отсюда выбрались. Даже странно, что проводник толком не проверил документы на входе — он на них взглянул лишь мельком, и мне едва удалось успеть передать билет Ризель. А она улыбается широко, слишком наивно и до фальши светло:
— Ничего, что я не следом за вами? Просто подумала, будет неплохо зайти в другой вагон. А сюда через переходы.
— Молодец, действительно неплохо. А теперь надо лишь дождаться отправления. Не стоит отсюда высовываться, пока не въедем в тоннель, а потом можно забыть о Беркеле! Прощай, захолустье! — Риан откидывается на спинку сидения и закрывает лицо руками, тут же переставая улыбаться. — Все билеты в одно купе, так что тебе не нужно будет никуда потом уходить. Так спокойнее. Мы вытащим тебя отсюда и довезём до Арнена.
Ризель смущённо опускает глаза, а я едва сдерживаю вздох. Не понимаю. Почему брат так рьяно держит данное ей обещание? Зачем берёт на себя лишнее? Но, видя глаза Риана, понимаю, что не мне об этом думать. В конце концов, ему виднее, ведь не я искала укрытие и вела переговоры. Как обычно, всё делал он. И он же несколько дней не спал, выжидая момент, когда можно уйти незамеченными. Брат ужасно устал. Вот-вот свалится с ног.
Хлопаю рядом с собой, приглашая прилечь, и Риан растягивается на узкой койке, расслабляясь окончательно, кладя голову на мои колени.
Я даже уже не беспокоюсь о попутчице: Риан ведь ни за что не заключит договор с тем, кто сможет его нарушить. Не знаю, каким образом они встретились — она просто пришла вместе с ним и заявила, что поможет нам укрыться. Тогда Риан не назвал ей наших настоящих имён, использовав давние псевдонимы. Когда мы, наконец, получили крышу над головой и смогли хоть чуть-чуть вздохнуть свободнее, он согласился помочь ей достать билет и сопроводить до Арнена. И это мне не понравилось — Риан всегда делился со мной планами. А тут... Он решил всё, даже не посоветовавшись со мной, лишь бросив, что всё будет хорошо. Не похоже на него. Давно он себе такого не позволял.
А девушка, сидя напротив, неотрывно смотрит, не зная, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить. От её вечно фальшивой улыбки мне не по себе. Она её держала все четыре дня, пока мы были вместе, держит и сейчас.
— Эра, я всё хотела спросить, да не могла найти момента. Кто вы с Рене друг другу? Вы встречаетесь? — она смотрит на мои руки, смотрит, как я распутываю волосы Риана, пропуская через пальцы светлые, выцветшие на солнце пряди, — такое привычное уже действие — и в глазах мелькают огоньки нездорового любопытства, а улыбка из скромной становится издевательски-хитрой. Я фырчу, стараясь вложить в голос больше презрения, чем нужно. Так, чтобы не было больше вопросов. И на всякий случай отнимаю руки, пряча их в карманах.
— Вот ещё. Он мой брат.
Риан едва заметно улыбается, приоткрывая один глаз, хотя на этот раз я не солгала. Почти. Как обычно. Он ведь действительно мой брат. Хоть и не родной, но всё же.
— Вот как. Я просто подумала, что вы вместе... — уголки её губ чуть опускаются, но тут же улыбка-маска возвращается на место. И я чувствую, как теплота, возникшая внутри, как только Риан лёг на мои колени, уходит, как вновь что-то во мне закрывается, угасает.
— Сколько до отправления? — Риан дёргает меня за волосы, привлекая внимание, и я только сейчас замечаю, как покраснели его глаза — он их едва открывает:
— Одиннадцать минут. Спи, — накрываю его лицо рукой, и он послушно проваливается в дрёму, моментально засыпает. А вскоре с платформы доносится протяжный, словно усталый гудок, возвещающий о скором отправлении. Несколько раздражённо хлопают тяжёлые двери, разгоняя по станции пыль. И я, щурясь из-за гогглов*, которые всё-таки запотели, пытаюсь разглядеть пейзаж за окном. Ещё немного, совсем-совсем немного, и мы точно будем в безопасности.
Только бы в последний момент на поезд не подоспели чистильщики... С них станется. Но нет, перрон пуст, и проводник в ярко-синей форме исчезает в вагоне, закрывая последние двери. И тут же, резко качнувшись, несчастный паровоз трогается, разгоняясь медленно, толчками. Августовское солнце Беркеля, румяно-красное на восходе, но все ещё холодное ото сна, бьёт по глазам, но не ослепляет. Оно лишь мягко гладит лицо неосязаемыми лучами, согревая и успокаивая. Поморщившись от света, Риан переворачивается, утыкаясь носом мне в живот.
Так привычно. И так тепло — чувство того, что я точно там, где должна быть, что всё так, как должно быть, возвращается. Ризель молчит, и я точно знаю, что она больше не заговорит. Она ничего о себе не рассказывает, ничего о нас не спрашивает. Только молча, думая о чём-то своём и не спуская с меня чёрных глаз, наблюдает, почти препарируя взглядом. Все четыре дня, что мы были вместе, она беспрекословно слушалась Риана, выполняла всё с ювелирной точностью. И словно чего-то ждала. Как будто вела нас куда-то, выжидала момента, когда можно всадить нож между лопаток. Меня уже четыре дня не покидало чувство, что за нами просто следят, незаметно загоняя в угол. А ещё на меня давят её эмоции, вечно слишком яркие, очень явные. Она как ребёнок, который не может сдерживаться. Она мешает мне, подавляет меня.
Поезд ныряет в длинный тоннель до следующего княжества, и вмиг становится темно, как ночью. Но тут же купе заливает мягким золотистым светом газовой лампы, и всё вокруг резко преображается. Старая красная обивка на сидениях кажется бордовой, а мутная рама начинает блестеть медным цветом. Ничего не произошло. Мы в безопасности, мы покинули Беркель... Но только вот чувство слежки всё не пропадает. Странно.
Ризель, вздыхая с облегчением, откидывается на спинку сидения. И я впервые вижу трещину в маске: меня захлёстывает её усталость, будто я сама едва не валюсь с ног. Попутчица смотрит на меня впервые без фальшивой улыбки, а потом усмехается и почему-то дрожащими руками тянется к сумке, доставая тонкие спицы с пряжей. Завороженно наблюдаю за тем, как свет настенной лампочки, которая щедро разливает холодные желтые лучи, отражается от металла спиц, превращаясь в яркие блики, что пляшут на потускневших от времени стенах. До ушей отдалённо, будто сквозь толщу воды, доносится, как Риан тихо сопит и, судя по редким вдохам и отрывистым невнятным фразам, видит счастливые сны.
Голос Ризель заставляет меня вздрогнуть, и вся иллюзия маленького мирка в тёплом купе рушится, рассыпается на мелкие осколки.
— Теперь они до меня точно не доберутся... — маска рушится окончательно, открывая мне настоящее лицо: испуганную, бледную и жутко уставшую, словно изнеможённую девушку. Не понимаю, что она имеет в виду, хочу спросить, но руки холодеют и становятся липкими — её страх захлёстывает меня волной. Всё, что она так долго сдерживала, скрывала за фальшивой улыбкой и колючим интересом, теперь просачивается сквозь меня, остужая кровь. Она боится. Я боюсь.
— О чём это ты?
— А? Да так, о своём, — Ризель улыбается почти беспомощно. — Теперь-то всё в порядке. Беркель позади, верно?
Она смотрит на меня своими чёрными глазами, полными страха, препарирует меня, раздирая душу в клочья. Её глаза уже пугают. Чернее ночи, чернее плащей чистильщиков. Она что-то недоговаривает, ждёт чего-то. И боится до дрожи. Тяжелый свинцовый тоннель словно наваливается сверху, придавливая всей своей массой, мне становится тесно в этом купе, будто воздуха не хватает. Тяжело находиться рядом с такой бурей эмоций. Слишком резко, слишком внезапно, я сейчас совершенно не готова к этому. Слишком устала. Не выдержу. Никогда не выдерживала потока чужих эмоций.
— Что ты скрываешь?
— Ничего. Правда. Просто поверь мне, Эра... — Ризель смотрит почти умоляюще, и я понимаю, что она не лжёт. Вот только дышать здесь от этого совсем не легче. Мне нужно проветриться. Она забирает у меня все силы.
Ладонь ложится на волосы Риана, и брат просыпается, тут же улавливая настроение и атмосферу. На секунду касаюсь его руки, но буря внутри не прекращается. Не помогает. Мне нужно уйти отсюда до тех пор, пока Ризель не успокоится. К тому же я хочу есть. Кажется, тело только сейчас вспоминает, что еды я не видела около суток.