Мэри и ее куклы.

Мэри и ее куклы.

Небольшой городок, вольготно расположившийся в устье неглубокой, местами заросшей камышом и ковылем речушки, дышал спокойствием раннего утра. Звонкие трели проснувшихся птах весело звенели среди зеленых крон деревьев, заполнивших городок наровне с домами и делающих его похожим на зеленое облако. Первые лавочки еще только распахнули свои двери для посетителей, коих в это время практически не было. Через несколько часов улицы наполнятся людьми, шумом и пылью, но сейчас все еще тихо, город досыпал последние минуты. И только один дом среди этого сонного спокойствия уже окунулся в суматоху начинающегося дня. На самой окраине города, в тени разлапистых яблонь и груш, расцветивших темную зелень листвы снежно белыми с розоватыми прожилками каплями цветов, и бесконечных клумб с еще не распустившимися бутонами стоял двухэтажный особняк, облицованный белым кирпичом. Огромные витражные окна первого этажа щурились разноцветными стеклышками на окружающий их мир. Второй этаж не имел таких окон, но был украшен небольшими балкончиками, обставленными по периметру цветочными горшками, из которых, словно диковинная мишура, тянулись вниз зеленые гибкие побеги с яркими розовыми цветами. Две выбеленные трубы, венчающие покатую крышу, выложенную красной черепицей, выпускали клубы дыма, растворяющегося в безоблачной голубизне утреннего неба. В деревянной утробе старого дома, давно и прочно пропитавшейся сомом разнообразных запахов, создающих такое приятное ощущение обитаемости дома, громко хлопали двери, перекрикиваясь носились из комнаты в комнату служанки, в кухне дородная повариха помешивала что-то сразу в двух кастрюлях. На большом деревянном столе, занимающем почти все свободное пространство кухни, потемневшем от времени и пестревшем зарубинами от ножей, красовался воздушный торт, весь в взбитых сливках и кремовых розочках. Над этим чудом кулинарии повариха трудилась практически всю ночь. А как же иначе, ведь хозяйской дочери, милейшему созданию, исполнялось сегодня шесть лет. Служанки уже накрыли в гостиной дубовый стол, вытянувшийся от ярких оконных витражей до арки коридора, плавно переходящего в лестницу на второй этаж к жилым комнатам. Там то, на лестнице, и замерла высокая и худая словно жердь дама. Экономка мистера и миссис Шоу, хозяев этого дома. Ее неприятный взгляд ерзал по гостиной, захватывая и анализируя каждую мелочь, крылья тонкого чересчур длинного носа подрагивали, как будто она что-то вынюхивала, тонкие плотно сжатые губы ежесекундно кривились. Мадам следила за каждым движением слуг, следила чтобы все было сделано идеально. Ее скрипучий холодный голос то и дело хриплым карканьем разлетался над гостиной, неся очередное замечание. Даже невысокая, но внушительная горка подарков не выглядела горкой, скорее, это была четко выстроенная пирамида. Однако же вся эта беготня, приготовления, шум и недовольная экономка никак не мешали сну маленькой кукольно-прекрасной девочки, чья детская комната была угловой на втором этаже. Будто сказочный эльф, сладко спящий среди лепестков цветочного бутона, маленькая Мэри спала в своей кроватке. Абсолютно белые, как первый снег, волосы разметались по подушке, на губах застыла блаженная улыбка, по личику гулял теплый солнечный луч, коварно проникший сквозь неплотно задернутые льняные занавески. Девочка потерла щечку рукой, пытаясь прогнать надоедливый луч и открыла глаза, огромные небесно-голубые глаза в обрамление темных длинных ресниц. Нежное создание сладко зевнуло и перевернулось на бок спиной к надоедливому солнечному лучу, с явным намерением продолжить смотреть свои волшебные сны, но тут же подскочило в кровати. Какие могут быть сны, когда сегодня ее, маленькой Мэри День Рожденья! Проворно откинув одеяло, девочка вскочила с кровати и, не утруждая себя поиском мягких тапочек, пошлепала к шкафу, в котором уже ждало ее самое лучшее платье, специально приготовленное еще с вечера. Кипельно белое шелковое платье, обшитое голубым рюшем, село на девочку как влитое. Пока Мэри пыталась справиться с хитроумными крючками и лентами на застежке, в комнату неслышно проскользнула Адель, няня девочки. В ее руках застежки стали куда сговорчивее, чем в маленьких ручках ее подопечной. Одев Мэри, Адель расчесала ее волосы, дополнив результат яркой голубой лентой в тон кружеву на платье. В таком виде Мэри была поцелована в лоб и отпущена поздороваться с матерью. Энн Шоу сидела в глубоком мягком кресле у окна в гостиной и сосредоточенно наблюдала за маленьким шмелем, терпеливо облетавшим клумбу с пионами, он не пропустил ни один цветок.
 - Доброе утро, дорогая, и с Днем Рожденья! - Она еле заметно наклонила голову и улыбнулась. - Иди ко мне скорее.
 - Ты меня заметила! Я хотела подкрасться неслышно и напугать тебя. - Девочка со смехом кинулась в объятья матери.
- Конечно я тебя заметила. Только ты так сосредоточенно сопишь, когда подкрадываешься. - Энн смеялась так же звонко, как ее дочь. - А теперь дай-ка я посмотрю на тебя. Ну же, Мэри, покрутись! Милая, ты точно не хочешь позвать кого-то еще? Может быть стоит позвать соседских детей? Мне кажется, вы вполне весело играли во дворе. Ты выглядишь великолепно, дорогая!
- Нет, матушка, не надо! - Мэри, в своем чудесном новом платье и яркой лентой в волосах смотрелась и правда прелестно. - Зачем нам звать еще кого-то? Я ведь пригласила Ленни, она моя подруга, нам будет очень весело вместе.
 - Ну что же, хорошо раз так. - Мягкая улыбка подсветила изнутри внимательные серые глаза. Женщина любовалась своей уменьшенной копией. Дочь казалась ей светлее ее самой, светлее и ярче: белые, словно снег, волосы девочки спускались вьющейся волной до поясницы, сливаясь с платьем, тогда как у нее самой волосы были светло пшеничные, уложенные в высокую прическу, из которой постоянно выбивались тугие мелкие завитки. Серые глаза отражались в огромных, цвета неба, в тон которым была подобрана лента, застывшая бантом в волосах, глаза как у отца. А вот узкое личико, с тонким прямым носом и розовыми пухлыми губами было абсолютно такое же как у матери. От созерцания женщину оторвало резкое дребезжанье дверного колокольчика. Из прихожей донеслись приглушенные голоса, и уже через минуту в гостиную вбежала Ленни, дочь мэра городка, невысокая для своего возраста, с тонкими растрепанными русыми волосами, не достающими и до лопаток и водянистыми невыразительными глазками. За девочкой вплыла пышнотелая пожилая женщина, ее няня, тут же склонившая голову в приветствии. Экономка жердью застыла в арке прохода, но тут же дернулась обратно к двери, заслышав стук железного кольца по створе.
- Мэм, там пришел человек, говорит, Вы звали его показывать представление.
- Да, спасибо. Пригласите его к нам, пусть дети сначала посмотрят спектакль, а потом будем обедать.
 Прошла еще минута, за которую девочки успели обняться, похвастаться друг перед другом новыми нарядами, и Ленни даже шепнула Мэри, что около дома видела странного мужчину, тянувшего за собой огромный чемодан, полный, без сомнения, всякой интересной ерунды.
 - Доброго дня вам, дорогие дамы! - Совершенно незаметно для всех в середине комнаты оказался высокий, тощий и совершенно лысый человек. Черный фрак на нем болтался как на вешалке, маленькие глазки бегали из стороны в сторону, словно он жутко нервничал, а рядом стоял огромный чемодан. - Рассаживайтесь поудобнее, я покажу вам нечто удивительное и прекрасное! Девочки тут же уселись на диван, хихикая и подмигивая друг другу, они как раз успели пошептаться о том, что этот забавный господин и чопорная экономка могли бы составить прекрасную пару. Матушка Мэри присела в свое любимое кресло, стоявшее у самого окна, рядом с детьми расположились няни. Экономка тенью застыла у арки, открывающей лестницу на второй этаж, словно собираясь ретироваться в любой момент. Даже служанки, доводящие соседнюю, зеркальную с этой, гостиную до безупречного вида, стирая несуществующую пыль и расправляя несуществующие складки на нарядной скатерти обеденного стола, то и дело замирали, готовые внимать каждому слову артиста. Не было только отца Мэри, он ушел в город еще рано утром и пока не вернулся. Представление началось без него. Когда все расселись и застыли в ожидании неизвестного, человек в черном фраке улыбнулся, от чего тонкие бескровные губы растянулись в едва заметную линию, и собрал ладони в замок на груди, переплетя длинные узловатые пальцы, от чего его локти острыми углами застыли по бокам.
 - Меня зовут Морисс. Мне сказали, что одной чудесной девочки по имени Мэри сегодня исполняется шесть лет. По такому случаю, я и мои друзья пришли поздравить именинницу. Сейчас я вас представлю. - С этими словами Морисс повернулся к своему чемодану. Чемодан, надо сказать, был по-своему примечательным: огромный, чуть меньше своего владельца, из черного дерева, с красивым резным узором змеящимся по всей поверхности, с кучей замочков и защелок. Все напряженно следили за каждым движением мужчины, пока он отпирал замочки, каждый своим ключом и отщелкивал застежки. Наконец, он справился со всеми запорами и откинул крышку чемодана. И мир и все происходящее вокруг замерли для Мэри, остался только деревянный мальчик в черном костюмчике, с галстуком-бабочкой и копной темных деревянных кудряшек, глядевший на девочку огромными, такими же небесно-голубыми глазами, как и у нее самой. Морисс взял куклу на руки, поправил черный костюмчик, и повернул лицом к смотрящим.
- Добрый день! Меня зовут Билли. И сегодня меня привезли в этот дом, чтобы я поздравил Мэри с Днем Рожденья. - Тонкий голосок походил не то на писк, не то на скрежещащий визг пилы, вгрызающейся в дерево.
 Ни один мускул на лице Морисса не дрогнул, не разомкнулись губы, только взгляд все так же метался по комнате и лицам людей. Кукла как будто говорила сама.
 - Мэри, ты такая красивая, нарядная! И смотрите все, у нас такие похожие глаза, прямо одного цвета! Это так здорово! Мальчик захлопал деревянными ладошками. Без сомнения, это артист двигал конечностями куклы, наверняка должен был быть какой-то невидимый механизм. Тем временем, Морисс посадил Билли на пол и достал из чемодана еще одну куклу, теперь это была девочка. Замысловатая розовая шляпка закрывала почти всю голову, видно было только личико с яркими зелеными глазками и красными губками, сложенными в капризный бутон. Розовое платье, украшенное розовыми же кружевами, свисало мешком.
- А меня зовут Лиззи! И я тоже очень рада поздравить тебя, Мэри! - Пропищала деревянная девочка. - И вовсе у тебя глаза не такие, как у Билли! Твои глаза намного красивее, это уж точно. А волосы! Морисс, Билли, посмотрите на ее волосы! Они же белее снега. И наверняка такие же воздушные и мягкие как облака.
И опять Морисс не произнес не слова, как будто это куклы сами говорили. Мэри с восторженной улыбкой разглядывала чудных кукол. Хотя Билли занимал девочку больше, чем Лиззи, почти все внимание девочки было приковано к нему. А в гостиной разгорелся настоящий бой, куклы спорили друг с другом, перекидывались словами с Мориссом, смеялись вместе со зрителями, пытались поколотить друг друга своими маленькими деревянными ручонками, Лиззи даже пару раз пнула Билли. Но Мэри не слышала, кто и что говорит, не обращала внимание на смех окружающих, она смотрела только на Билли, смотрела и никак не могла отвести взгляд, деревянный мальчик с голубыми глазами заполнил все ее пространство. Очнулась девочка лишь тогда, когда Ленни стала тормошить подругу, не откликающуюся на ее слова. Оказывается, представление уже окончилось, Лиззи исчезла в утробе чемодана, а Билли сидел на полу возле оного и гипнотизировал Мэри взглядом.
 -Мэри! Ну очнись же! Я зову тебя уже пять минут. - Личико Ленни исказила гримаса недовольства, впрочем, тут же покинувшая его. - Тебе понравилось представление? Правда же они смешные? А как ты думаешь, как они говорили? Наверняка это этот Морисс говорил за них?
 Мэри не нашлась, что ответить подруге, хотя та, кажется, и не нуждалась в ответах, она сыпала все новыми и новыми вопросами, не дожидаясь ответов на старые. Мэри оглянулась, няни что-то живо обсуждали у окна, активно жестикулируя, Морисс прислонился к основанию арки, выходящей в коридор и что-то негромко обсуждал с ее родителями. Когда появился отец, Мэри не знала, но вот он, стоит и что-то объясняет Мориссу. Внимание девочки отвлек пышный букет розовых пионов, появившийся на столе, вероятно, во время представления. Она уже хотела подойти и поближе полюбоваться чудесными цветами, но не успела.
-Мэри, дорогая! - Отец окликнул ее. Он все так же стоял в дверях, рядом с матерью, только вот Морисса и его чемодана уже не было. - Подойди ко мне.
Руки мужчины были заведены за спину, по-детски круглое лицо расплылось широкой улыбкой, в голубых глазах плясали искорки. Девочка встала, разгладила подол платья и неторопять подошла к отцу.
 - Милая, я заметил, что тебе понравилась одна из кукол. - Он перестал прятать руки за спиной. И прямо перед Мэри завис в воздухе Билли, удерживаемый отцовскими ладонями. - Кажется, его зовут Билли? Не важно, теперь он твой. С Днем Рожденья, дочь!
Девочка подпрыгнула и захлопала в ладоши.
- Папочка, спасибо! Ты замечательный! - Девочка порывисто обняла отца, затем аккуратно взяла Билли из его рук. Кукла, казавшаяся такой маленькой в чужих руках, оказалась лишь чуть меньше ростом, чем сама Мэри. - Ленни, Ленни, смотри, мне подарили Билли!
Не успели девочки как следует рассмотреть маленькие кармашки, пуговки, галстук, деревянные пальчики, как отец Мэри объявил, что стол уже накрыт, и пора обедать. Все дружно переместились во вторую гостиную и чинно расселись по местам, Мэри посадила рядом с собой Билли. Она весь обед попеременно предлагала ему то суп, то жаркое, то клюквенный морс, то кусочек торта но он оставался безучастен к происходящему в общем и к ней в частности.
 - Папа! Совсем недавно Билли так весело болтал и смеялся, а теперь он молчит и не обращает на меня никакого внимания. Как же это так?
Неспешная беседа взрослых остановилась на полуслове. Несколько мгновений отец глядел на Мэри, а потом расхохотался.
- Мэри, дорогая, ну что ты. Это ведь всего лишь кукла. Он не может ни говорить, ни двигаться сам, он деревянный. А тот человек, что приходил - обычный чревовещатель, он и говорил за кукол.
- А кто такой чревовещатель? - Хором воскликнули Мэри и Ленни, с раскрытыми ртами уставившись на мужчину.
- Хм… Чревовещатель - это человек, которому не нужно раскрывать рот, чтобы говорить. Он говорит из себя. Так что Билли всего лишь деревянная кукла и только. - Не расстраивайся, дорогая, он все равно будет тебе хорошим другом. - Матушка Мэри подмигнула ей, тепло улыбаясь.
 Вскоре ужин подошел к концу, неспешные беседы смолкли. Настало время прощаться и готовиться ко сну. Осоловело хлопающие глазами девочки обнялись и пожелали друг другу хороших снов. Ленни, в сопровождении няни покинула гостеприимный дом подруги, взяв напоследок с той обещание встретиться на прогулке в городе на следующий день. Распрощавшись с родителями, Мэри ушла к себе в детскую, увлекаемая за руку такой же сонной и уставшей уже Адель. А Бен и Энн Шоу еще долго сидели в гостиной у окна, о чем-то тихо беседуя.

- Мэри... Мэээриии… МэриМэриМэри… - Тихий шепот, переходящий в свист был везде, он шел отовсюду и ниоткуда. Маленькая девочка сидела на кровати, поджав под себя ноги и закутавшись в одеяло. Она зажимала уши руками. Это мало помогало, шепот все равно звучал в ее голове. Вот уже месяц как маленькая Мэри каждую ночь просыпалась в своей кроватке от того, что кто-то шепотом звал ее по имени. Сначала она думала, что ей послышалось: мало ли звуков можно услышать в ночи, едва проснувшись. Но не может же ей каждую ночь казаться. Она плакала, кричала, пряталась под одеяло, накрывая голову подушкой, лишь бы не слышать этот вездесущий шепот. На крики неизменно прибегала Адель, няня девочки, а потом и родители. Они успокаивали, вытирали слезы с заплаканного личика, укладывали спать. Девочку даже показывали врачу, Который, в прочем так и не дал внятного объяснения плохому сну, постоянным кошмарам и слуховым галлюцинациям ребенка. А шепот так и возвращался каждую ночь и настойчиво звал Мэри, его не отгоняли и зажженные свечи, оставляемые теперь каждую ночь на прикроватном столике. Девочке больше ничего не оставалось, кроме как крепко обнять свою куклу, большого, в ее рост деревянного мальчика с темными кудряшками и голубыми глазами и плакать в подушку от страха.

Слепящие лучи яркого солнца аккуратно пробирались сквозь темную зелень древесной кроны, подсвечивая каждый листочек огромной старой яблони, одна из веток которой держала детские качели. Уже по-летнему жаркая, но ещё весенне-обманчивая погода располагала к весёлым играм на свежем воздухе. Только вот маленькая девочка, сидящая на деревянной качельной доске не желала ни веселья, ни игр, она вообще чувствовала себя самым несчастным ребенком на свете. Буквально два месяца назад ей исполнилось шесть, в тот день она была самой счастливой на свете, был чудесный праздник, но теперь, теперь она чувствовала себя больной, разбитой и до боли несчастной. Ей жутко хотелось спать, ведь ночью она уснуть не могла, по ночам ей слышался голос, жуткий скрипящий голос, зовущий ее по имени. Родители Мэри ещё утром ушли на прогулку в город. Она попросила их купить побольше разноцветных тканей, чтобы сшить новые костюмчик своим куклам. Грустная мамина улыбка, из последних сил удерживаемая на лице, больше проходившем теперь на бледную восковую маску из-за бессонных ночей, проведенных с дочерью, заставляла девочку страдать едва ли не больше, чем собственные кошмары. Даже вечно хмурый теперь отец не так сильно огорчал Мэри, как эта застывшая гримаса еле сдерживаемой печали на лице Энн Шоу. Было уже далеко за полдень, когда Мэри наконец оторвала взгляд от созерцания неизвестного и осмотрелась вокруг. Она так же, как и утром неподвижно сидела на качелях, такая нежная и хрупкая в своем лёгком кремовом платье, так напоминавшем воздушный торт обилием пышного кружева. Только сейчас девочка поняла на сколько тусклым и пустым стало все вокруг нее за эти недели, наполненные страхом и отсутствием сна. Жаркое солнце не слепило глаза, бархатные полураскрывшиеся бутоны роз утратили свой дурманящий аромат, рыбки в пруду уже не так весело плескали хвостами по воде и совершенно не хотелось принимать приглашения подружек в их девичьи игры. Под яркими голубыми глазами залегли глубокие тени, а уголки губ были опущены и подрагивали будто от обиды. В шесть по полудни няня Мэри, невысокая стройная девушка с копной каштановых кудряшек и огромными зелёными глазами, сама больше напоминающая ребенка, нежели взрослую барышню, увела свою подопечную в дом, где их уже ждал накрытый к ужину стол и хозяева поместья, только-только вернувшиеся домой. Никто, конечно, не дал Мэри рассмотреть все покупки, пока она не поест, что, впрочем ни чуть ее не тронуло. Когда все приличия были соблюдены, и ужин подошёл к концу, маленькая хозяйка кукол смогла наконец оценить свои новые сокровища, а оценить было что: родители не поскупились на ткани, ленты, пуговицы, бусины и ещё гору мелочей на дочкиных кукол. За разбором и разглядыванием всего новоприобретенного прошел остаток вечера. Развеселившаяся было Мэри, мрачнела вместе с небом за окном. Чем ближе становился час, когда ей положено было ложиться спать, тем меньше ее занимали обновки, тем грустнее становились ее глаза. В девять вечера девочка покорно отправилась готовиться ко сну, расцеловав родителей и пожелав всем доброй ночи, хотя все в доме знали, что эта ночь, как и многие до нее доброй не будет. Но никто и не предполагал, что эта ночь станет поворотной в истории семьи Шоу. Через час умытая и расчесанная Мэри лежала в своей маленькой кроватке, в ставшей такой неуютной в последнее время детской. Тихо потрескивали поленья в камине, заботливо разожженном няней на ночь, Мэри засыпала. Проснулась она уже поздно ночью, когда угольки в камине уже еле тлели, и комнату освещали лишь маленькие свечные язычки в большом бронзовом подсвечнике, оставленном на прикроватном столике. Несколько минут Мэри неподвижно лежала, до боли всматриваясь в ночную темень, не в силах понять, что же ее разбудило. Уже привычного, но от того не менее жуткого шёпота не было. Только Мэри начала успокаиваться, как до ее сознания наконец дошло, что разбудило ее в столь поздний час. От вопля ужаса девочку удержал лишь спазм, сжавший горло. Ее любимец, деревянный мальчик Билли больше не сидел на диване вместе с остальными игрушками, он сидел на кровати рядом с ней и сверлил ее взглядом небесно-голубых, как и у нее самой, глаз.
- Здравствуй, Мэри. - Тихо прошептал деревянный мальчик. - Ты так мило сопишь во сне.
Слезы ужаса градом катились по лицу Мэри, она все ещё не могла вымолвить ни слова.
 -Нет, Мэри, не плачь! Позволь мне все объяснить! - Голос Билли неожиданно громко заскрипел прямо у Мэри над ухом. - Не бойся, пожалуйста. И прости, что столько времени пугал тебя. Это ведь я все эти ночи звал тебя. Мне не хватало сил заговорить. Но теперь я окреп и готов быть соучастником всех твоих игр!
 - Билли... Билли, все это время ты пытался со мной заговорить? - Мэри больше не плакала. - О, Билли, мне так жаль, что я не поняла раньше! Я так боялась. Девочка порывисто обняла своего вновь заговорившего друга. Теперь в тишине и темноте ночной комнаты больше нечего было бояться и Мэри сладко уснула в объятьях маленького деревянного Билли. Утро Мэри встретила улыбкой впервые за два месяца, чем немало удивила всех домочадцев, привыкших уже к ночным бдениям у ее кровати. Она влетела в гостиную чуть раньше обычного, уже одетая и причесанная, с Билли в руках. За ней еле поспевала Адель, ничего не понимающая, но тоже улыбающаяся.
 - Мамочка, папочка, доброе утро! Представляете, это Билли, это все он, он со мной поговорить хотел, но не мог! - Девочка уселась на свой стул и усадила куклу на колени. - Он мне сам сегодня ночью рассказал, вот так. Больше не будет ночных кошмаров. Ну правда ведь это здорово?
- Да, Мэри, это просто прекрасно. - Энн в недоумении смотрела на дочь. Она уже готова была уточнить у нее, не было ли у той очередного кошмара, но муж крепко сжал ее руку под столом, и она сказала совершенно не то, о чем думала. - Милая, может быть мы посадим Билли на отдельный стул рядом с тобой? Наверняка тебе неудобно завтракать с ним на коленях.
 - Конечно. - Мэри будто не заметила сумбурность маминых слов и напряженность окружающих. - Можно нам после завтрака пойти в город погулять? Я так давно не видела Ленни, мне столько надо ей рассказать.
 - Да, конечно сходите, вам стоит подышать летним воздухом! - Отец Мэри лучше всех воспринял перемену в настроении дочери. - Адель, возьми у миссис Шоу список, она хотела купить каких-то мелочей, зайдете в лавку по пути.
 - Да, сэр, конечно.

- Ленни, Ленни! – Мэри со всех ног бежала к подружке, таща за собой деревянного Билли по каменной мостовой центральной площади. – Ты даже не представляешь…
- Ты и сама не представляешь, Мэри! – В серые, тонкие косички Ленни сегодня были заплетены новые алые ленты. Черное с алым кружевом платье сидело на ее тщедушном тельце мешком, что, конечно же, и ничуть не умаляло ее самомнение. – Ты так долго не появлялась в городе, что я уже начала беспокоиться. Где ты пропадала, Мэри?
- Ты знаешь, Ленни, я была очень больна. – Мэри подхватила подругу под локоть, и они чинно, на манер взрослых дам, отправились гулять вокруг большого фонтана, такого же круглого, как и сама площадь, украшением которой он служил. – Но сегодня утром я проснулась абсолютно здоровой. Сегодня я проснулась совершенно другим человеком. Ты знаешь…
 - Ой, перестань! – Нескладная дочка мэра захохотала. – Как, скажи на милость, можно проснуться другим человеком? Ведь вот же ты, самая обыкновенная Мэри с куском деревяшки под ручку! Ленни сгибалась пополам от хохота, а несчастная Мэри не знала, куда деться со стыда, она даже не могла предположить, что послужило причиной для такой жесткой отповеди подруги. А на девочек уже с любопытством косились все, кто хоть краем глаза застал некрасивую сцену. А самое главное, что Адель, ее родная и любимая Адель стояла и хихикала в кулак. Няня как раз вышла из булочной, когда разгорелся конфликт, и теперь стояла и смеялась вместе со всеми вместо того, чтобы защитить Мэри или увести ее с площади поскорее. И тут случилось то, чего никто не ожидал: громкий шлепок услышали, казалось, даже на другом конце города. Это взбешенная, красная от гнева и обиды Мэри отвесила звонкую пощечину Ленни. Слезы душили девочку.
 - Ты ничего не понимаешь! Глупая девчонка, Билли не кусок деревяшки, он живой, он со мной говорит, он мой друг! А ты, ты просто злая, уродливая кукла! С этими словами девочка развернулась и побежала прочь.
 Адель нагнала свою маленькую хозяйку только на подъездной дорожке поместья, схватила ее за руку и уже готова была прочитать пространную нотацию о том, как должна вести себя леди, но Мэри выдернула свою ладошку из пальцев Адель.
 - И ты тоже! Ты тоже кукла!

Вечер прошел скорбно: на верху, в детской безутешно рыдала Мэри, истерику которой никак не могли успокоить ни мать, ни отец, а внизу, на кухне, Адель рассказывала всем желающим подробности прошедшего дня, она выискивала в памяти все новые и новые мелочи курьезной ситуации, повторяя их снова и снова, подбадриваемая окружающими. С этого дня, Мэри перестала изъявлять желание посетить лавки в городе и увидеться со своими подружками, она только гуляла по дому и саду. И везде девочка таскала за собой деревянного Билли. Разговаривала с ним, как с живым, всячески давая понять окружающим, что вот он, ее единственный друг. Конечно же всей челяди было сделано строгое внушение, не распространяться никому о том, что творится в поместье, и конечно же, уже меньше, чем через сутки весь город знал о том, что дочь Бена и Энн Шоу сошла с ума.

- Какой кошмар!..
- Это ужасно, бедные родители!
- Нет, ну вы только посмотрите на нее!
Шепот нескольких десятков губ, больше похожий на зуд растревоженного пчелиного улья, затихал лишь на доли секунд, и лишь тогда, когда кто-то из хозяев дома оказывался в непосредственной близости от шушукающихся. В день летнего солнцестояния супруги Шоу решили устроить прием для жителей городка. На самом деле, праздник должен был повеселить Мэри, единственную дочь четы. После двух страшных бессонных месяцев, повеселевшая и посветлевшая было девочка снова отчаянно грустила. Неделя прошла с той злополучной прогулки с Адель, в которую все снова пошло вкривь и вкось. Собственно, и сам праздник пошел вкривь и вкось с самого начала. Мэри неизбежно таскала везде за собой свою куклу, деревянного Билли и разговаривала с ним, мало заботясь о том, что происходит вокруг. А соседи только что не плевали в спину Мэри, отовсюду слышались неприятные шепотки, кто-то сочувственно качал головой, кто-то злобно хихикал, и все без исключения шипели «одержимая», «больная». Но самые интересные разговоры, конечно, велись не в гостиных, а на кухне, где собралась вся окрестная чернь, кто приехавший со своими господами, а кто просто заглянувший на большой пир. Там снова и снова звучала история о ссоре господских дочерей, снова и снова в подробностях обсуждалась одержимость хозяйской девчонки своей куклой, снова и снова звучал смех. И почти весь вечер, сбежавшая от взрослых Мэри стояла за массивной деревянной кухонной дверью и слушала все новые и новые оскорбительные слова о себе. Слезы телки по щекам девочки, но зайти в кухню она не решалась, она боялась, что все эти страшные злые люди накинутся на нее и разорвут на части. Когда же время празднества подошло к концу, когда стали уезжать гости, когда слуги поползли из кухни как тараканы на зов своих хозяев, Мэри никем не замеченная тихо скользнула к себе в комнату.