Мёртвое время

Мёртвое время

Мёртвое время

1 

В работе бармена ничего сложного. Говорю это, когда отработал подавальщиком напитков почти две недели и разбил пару тройку стаканов, стоимость которых вычли из моей зарплаты.

Устроился сюда я недавно, поэтому работа пока не надоела. К слову, свежий сотрудник моего толка - тот, кто выбирает работу не по душе, а такую, что позволяет оставаться на плаву, - первое время держится молодцом. К новому делу он приступает с воодушевлением и думает примерно так: в этот раз я точно не буду чувствовать пустой дыры в теле, которую сверлит во мне скука, потому что занимаюсь не тем, что люблю. Потом он чешет затылок и добавляет: да и симпатии у меня нет к этой деятельности, не то что любви. 

В такой ситуации, как вы понимаете, новизна - явление проходящее, и когда она машет ручкой, он остаётся один на один со скукой. Позже скука перерастает в раздражение, а через много-много лет - в отчаяние, ведь свою жизнь он посвятил бессмыслице. 

Так вот. Когда новизна уходит, бороться за нелюбимое дело, то есть справляться с трудностями и расти, желания, оказывается, нет. Поэтому каждый раз он находит простенькую работу, где не тяготится результатом: уволят - не беда, на рынке полно предложений. 

Может, проблема перенаселения из-за того и существует, что человек находит достаточно отговорок не делать того, к чему лежит душа? В ответ мир производит ещё и ещё, чтобы среди них нашлись те, кто займёт своё место, и станет хорошим политиком, хорошим инженером, хорошим продавцом, хорошим писателем и хорошим юристом. Иначе, если у руля будут стоять профаны (те, кто пошел в политику, не потому что хотел мира, а из, например, корыстных побуждений), мир рухнет. Вы думаете, почему повсеместно плохой сервис? Потому что люди не на своем месте. Потому что несчастны. 

Почему, спрашиваете, я не делаю то, что нравится? Потому что могу облажаться, а разочароваться в себе уже устал.

Заведение, ставшее моим временным пристанищем, не сказать, что совсем паршивое, с обшарпанными, например, стенами и тараканами в углах, но и не паб Гая Ричи, в котором я, кстати, не был. До него я доберусь, и мой кошелек будет туго набит деньгами.

Пока же я работаю здесь. Коплю. Не на что-то фантастическое. Разве можно накопить фантастическую сумму, если просто подливаешь клиентам в бокалы? Нет. Пока работаю на штаны - чтобы не слетали с моей худой задницы, но когда-нибудь в голову придёт идея, и я заработаю на хорошую жизнь. 

Итак, бар: средний бар со средним чеком. Кухни нет, а значит, никаких стейков и салата. Максимум чем можно закусить - пачкой орешков с неожиданно высоким для этого места ценником. Их берут не часто. Стойка и всего три столика и узкая уборная, в которой дотянуться до умывальника можно, не вставая с толчка. 

Здесь не бывает шумных вечеров с диким хмельным ржанием за столиками и хорошей атмосферой. В бар, где работаю я, забегают просто заправиться, чтобы прожить ещё один ненавистный день. Я думаю, сюда захаживают только те, у кого дни именно такие - не радостные. Довольные своей жизнью предпочитают пабы а-ля паб Гая Ричи. А этот - нет: небольшое подвальное помещение, небольшой выбор напитков да орешки. Чего-то этому месту не хватает, и посетители это чувствует. И не приходят. Только одинокие наскоки. Я не против. Работы меньше - деньги те же. 

В помещении темно, над стойкой горит пара ламп, а ровно три столика у стены по мою правую руку освещаются только светом, который пропускает входная стеклянная дверь. На стене над столиками висит длинное прямоугольное зеркало - и это третий источник света в помещении. Будь помещение чуть больше, и мы копошились бы здесь как слепые мыши, но бар маленький, и имеющегося света достаточно. В принципе, неплохая идея с освещением: экономия на электричестве - раз, спрятать несовершенства помещения - два, создать успокаивающий полумрак - три. 

Знаю, что вы слышали о работе барменов - адский труд, на ногах по двенадцать, а то и больше часов, маленькие деньги и большая надежда на чаевые. Всё так. Только в моём случае относительная лафа. Бар я открываю в одиннадцать, потому что раньше - нет смысла, мы находимся в тихом переулке, и ждать посетителей раньше этого времени не приходится. А если и есть те, кто жаждет залиться с самого утра - это их проблемы, открывать бар ради одного-двух посетителей здесь не требуют, чему я рад. В выходные, правда, открываемся в половине десятого, но это всего два дня из семи. В будни закрываемся не позже десяти, в выходные бывало и в три ночи, но опять-таки: два дня из семи - не проблема, и за две недели мне выпали только одни рабочие суббота с воскресеньем.

В мои обязанности входит ещё мытьё полов и прочее по содержанию бара в чистоте, но и тут без особых проблем - в полумраке с уборкой можно не заморачиваться. Всё же, перед закрытием, я старательно вожу мокрой шваброй по липкому полу и протираю толчок, потому что пьяный посетитель - не всегда меткий посетитель. Резиновые перчатки, такие, знаете, унылого желтого цвета, я купил на свои деньги, потому что хозяина подобные мелочи не волнуют, он орудует голыми руками. 

Работаем по очереди: несколько дней я, несколько дней сам хозяин бара - коренастый мужик лет пятидесяти с лысиной посередине черепа и седыми кустиками волос по бокам. Второго работника он решил взять, видно, потому что устал корячиться в одиночку. Хоть дел и немного, а работать семь дней в неделю, когда тебе за пятьдесят, тяжко. Кроме меня, кажется, ему никто не помогает. Не знаю, есть ли у него семья, но за две недели он ни разу ни о чём таком не обмолвился, и сам я не спрашивал.