Между нами цунами

Пролог

— Ты как? В порядке? — он хватается за нос, а я в ужасе от происходящего. Я вижу кровь, которая вытекает между его пальцами.

— У-у-у т-т-те-бя кровь, Артем, — начинаю искать в сумочке влажные салфетки. — П-п-пошли отсюда!

— Т-т-ты снова заи-к-к-каешься?

Он еще умудряется шутить со сломанным носом?! А между тем игра продолжается. Никто не спешит нам на помощь. В зале нет медика. Это что за игра такая? Ненавижу волейбол!

Мы идем к туалету, где Артем под раковиной смывает кровь с лица. Я беру инициативу на себя. Зажимаю ему нос, веду в коридор и сажу его на лавку. Он пытается сопротивляться. Я не даю. По-прежнему держу его нос зажатым, а голову запрокинутой. Стою рядом с ним, скрючившись в странной позе. Застреваю взглядом на его приоткрытых губах.

А потом что-то идет вообще не по плану.

Я целую Артема.

Ну, как целую.

Касаюсь его губ.

И сразу отстраняюсь, проклиная себя за этот порыв, все сильнее сжимая его нос и отклоняя, запрокидывая его голову к стене, чтобы кровь опять не пошла.

А уже через секунду он возвращает мне не только касание губ, но и вторгается на мою территорию рта, открывая языком губы, отчего я непроизвольно охаю. Наши тела льнут друг к другу. Тема садит меня к себе на колени. Если бы не это, я бы рухнула на пол, так земля уходит у меня из-под ног, а в голове начинают кружить вертолеты.

Мы выходим из всех допустимых берегов.

Этот поцелуй хлещет меня безумием, окуная в пучину неизвестных мне ощущений.

Артем отрывается от меня на секунду, хватает воздух и снова захватывает меня ртом. Мой мозг в этот самый момент трезвонит о яростной битве наших миров, которые не должны были столкнуться лбами. И уж тем более языками. Плевать. Я подумаю об этом позже.

Сидя у него на коленях, ощущаю, как сильно он меня хочет. И впадаю от этого в ступор, думая о последствиях, о том, что может быть дальше. Смелая Карина моментально куда-то исчезает. Ее место занимает незнакомое мне существо. Забитое. Нервное. Замерзшее. Рот вместе с языком становится ватным и вяжущим, как после неспелой черемухи. Я цепенею. А рука, все это время державшая Артема за нос, падает. Встаю с него и начинаю пятиться.

Я пугаюсь не столько незапланированного поцелуя и его последствий, сколько собственной неконтролируемой и неадекватной вспышки страха от одной мысли о возможном сексе.

— Я не хотел тебя напугать, прости. — Дружинин встает вслед за мной, вытягивает руки вперед, как будто пытается меня успокоить.

У меня что, на лице написан страх? Попутно замечаю, что кровь из его носа больше не идет. Веду себя истерично, но ничего не могу с собой поделать.

— Все в порядке. Мне пора, — нервно поправляю волосы. И зачем я сделала шишку на затылке? Она неприятно стягивает всю кожу головы.

— Карин, не беги от меня. Обещаю, я больше не поцелую тебя, пока сама не захочешь, — он похож на опытного полицейского, который уговаривает террориста сдаться, мягко, но настойчиво приближаясь и всем видом демонстрируя свое участие, что я не пострадаю. Он останавливается в метре от меня. А дальше дает мне странные команды, которые я, как дрессированный пес, выполняю. — Мальвин, ущипни себя за руку, прямо сейчас. Вот так. Теперь понюхай свои пальцы, они должны пахнуть маминым бургером. Умничка. Приходи в себя. Дыши. Не забывай дышать. Найди три круглых предмета вокруг и махни головой, как справишься. Хорошо, давай, возвращайся ко мне. Я подойду к тебе?

Киваю. Артем подходит ближе и очень медленно, аккуратно обнимает меня. Я не понимаю, что за приступ у меня был пару минут назад и что он провернул со мной прямо сейчас. Он гладит меня по голове и, спускаясь к шишке, стягивает с меня резинку для волос. Вбираю носом его запах в себя и шумно выдыхаю, чувствуя, как плечи становятся мягче.

— Ты решил озолотиться на моих резинках? Перепродаешь их где-то на рынке? — шепчу еле слышно, но внутри я благодарна ему за этот жест, мне становится легче.

— Ты вернулась, Карин, — он отстраняется от меня, заглядывая в лицо, ведет пальцами по моим распущенным волосам как расческой, слегка массируя кожу головы, расслабляя меня еще больше. — Ты знаешь, что с тобой сейчас было?

— Ничего. — голос звучит непривычно глухо, даже безжизненно, вяло. — Я прервала то, чего быть не должно было.

— Это другое. Ты испугалась. Когда кое-что почувствовала. Мое возбуждение. Я прав? — молчу в ответ, но он и без меня все правильно понял. — Ты не просто испугалась, ты панически испугалась. И не нападала, защищаясь, как ты обычно делаешь. Ты хотела бежать. Карин, мне жаль, что я тебя напугал. Прости.

— Все нормально.

— Ненавижу, когда говорят, что все нормально. Либо нифига не нормально. Либо тот, кому это адресовано… Чужой. Не хочу, чтобы твое “нормально” было про “плохо и больно”. Не хочу быть для тебя чужим.

— Мне правда пора. Ты не звони мне больше. И не пиши. — я не смотрю на него. Я смотрю сквозь него. Для меня вот эти разговоры, обнимашки, забота, это все слишком. — Я немного поиграла с тобой, но заигралась. И я выхожу замуж, сразу после выпускного.

— Да, я слышал про ваши договорные браки. Тебе самой-то это как? Нужно? Ты не обязана соглашаться на эту хрень. Ты в курсе, что твой жених встречается с другой? Кто вообще выходит замуж в восемнадцать?