Мгла Пламенных Небес

ГЛАВА I. Столетие назад

Ясное, морозное утро. Ещё было совсем темно, и солнце едва ли начинало свой путь к зениту.

Холодные ветра Стоунморна здесь, в Зимовилле, рисовали на окнах деревянных и каменных домов морозные узоры неописуемой красоты. Поговаривают, что это и есть искусство, которым увлекается природа всего северного королевства. И отведённого времени для творения у неё предостаточно: в самых холодных землях "тёплые деньки", когда у великой художницы нет возможности писать свои картины, приходятся разве что на два летних месяца в году.

Дома соответствовали холодному климату королевства: то были массивные каменные домища, хоть и высотой максимум в два этажа, они были громоздкие и хоть и минимально, но отчаянно старались сохранять тепло для своих владельцев.

И был среди этих домов один такой же, похожий на многие другие, разве что обладающий ещё и внешним лоском: это был одноэтажный дом из светлого камня пропорциональной формы, словно игрушка, вышедшая из-под рук опытного деревянщика, накрытый крышей из красной черепицы, по краю которой расположился дымоход, лениво выдыхавший в ночное небо клубы дыма. Окна этого дома, как и у многих, были разрисованы бледно-синими письменами. В окно, лёжа в кровати, смотрел десятилетний мальчик. Мечтательные ясно-голубые глаза на аккуратном детском лице медленно перемещались по полотну.

"Эх, пора вставать" — подумал он.

Одевшись и умывшись ледяной водой из бочки, после сделав из длинных светлых волос эльфийский хвост, мальчик направился к своему обычному месту обитания: таверна в сердце города "У Терри". Странное пристанище для ребёнка, не так ли?

Старик-тавернщик в обычной для себя манере поприветствовал пацана.

—Вчера вечером была пирушка у солдат, и осталось много всего, — сказал он, направляясь в сторону второго зала.

Глаза мальчика стали слегка шире, ведь не ел он со вчерашнего обеда. Редкое удовольствие для сироты — быть в течение всего дня сытым.

И в приюте для сирот, судя по разговорам взрослых, дела шли худо: разве что была постоянная крыша для обескровленных. Если бы тогда он пришёл вовремя, то успел бы попасть в "уходящий корабль" детей, попавших на попечение. Но он проспал.

Оставив грёзы, мальчик не заметил, как они со стариком оказались во втором зале.

Глаза разбежались по длинному стародревесному столу: курица, свиная солонина, пара кусков сыра, хлеба, солёная рыба, ржаные лепёшки... Хоть застолье было вчера и еда уже успела залежаться, аромат стоял до сих пор невероятный.

Мальчишка накинулся на еду, словно лис на зайца. Тавернщик усмехнулся:

—Сейчас принесу чай. Или ты будешь вино, или пиво?

—М-м-м... — озадачился малец, параллельно пытаясь прожевать полный рот цыплёнка с хлебом.

—Ха-ха, старик опять свои шутки дурьные травит, да?, — с доброй иронией спросил он, и не дожидаясь ответа удалился к бочкам со специями.

Старую железную кружку, всё ещё слегка отдающую напитком из тухлого винограда, наполнил терпкий запах чая.

—Сахару, как ты любишь, не будет. Извиняй, малой. Весь истратился, а тот прохиндей Арн когда приедет с новой партией — одним демонам известно.

—Что уж вам! Я и так сердечно благодарен за всё, что вы для меня делаете, сар Терефл, — мальчишка высокопарно залепетал, наконец прожевав еду.

—Сгармонься! Не обращайся ко мне, будто я твой наместник. Мы же друзья-сопредприниматели, забыл? Сколько я раз просил — зови меня просто Терри.

—Извини, Терри.

—За что, малой?, — старик часто так к нему обращался и не гнушался того, что говорит с отпрыском благородного происхождения.

Если смотреть со стороны, можно сказать, что они как ворчливый, но добрый дедушка и внук.

—Я забываю об этом.

—Да и... О, похлёбка готова, — повернувшись к котлу, в котором булькало варево на огне, Терри одним движением, будто кузнец с рукоятью полуторника на наковальне, снял его и поставил на каменную ступень камина.

—Дикая дрянь, но отчего-то всё равно вкусная. Может оттого, что мне её всё детство отец готовил, и я породнился с нею. Хочешь попробовать?, — указал он мальчику.

—А что это?

—Э-э... Ну... Суп-рагу, или вроде того. Папаша это так и называл — "Дикая Дрянь". Вот и я решил приготовить. Попробуй, узнаешь.

Мальчик посмотрел на похлёбку: красная, с неясного содержания плавающими кусочками чего-то там. Пахнет одновременно и кисло, и пряно, и горько, и сладко. Зачерпнув ложку, он осторожно хлебнул раскалённой массы из котла, и едва ли не выдохнул огонь. Бледное лицо моментально окрасилось в цвет похлёбки, невольно вырвался кашель.

—Что э... — прохрипел он, заходясь кашлем.

Старик рассмеялся.

—Это эхедримские перцы с овощами в пряном бульоне, а цвет от бобовой засолки. Хорошо берёт, да?

—Очень, — полушёпотом ответил ребёнок, охрипнув, будто заядлый курильщик.

Старик вновь зашёлся смехом. Когда-то, точно также и с него самого ухахатывался его отец. Забавно.

—Ладно. Доедай, а я пока сделаю узел с солёным. Будет тебе что перекусить дома.

—Не стоит, я не смогу отплатить...

—Опять ты... Уймись! Это просто так. Я старик и уже ем мало, а тебе расти надо, а то будешь так всю жизнь как сопля косматая, и все тебя будут лупить и задирать. Хочешь этого?

—Ну, нет...

—Вот и не ёрничай. Иди уже работать.

—Спасибо за еду, Терри. Когда-нибудь, я отплачу тебе тем же.

Старик нахмурился.

—Марш за лютню.

—Хорошо, — доброй улыбкой озарился он.

Когда мальчик ушёл в главный зал, старик принялся молча укладывать узелок.

День занимался удивительно ясным.

Взяв инструмент, мальчик настроил голос, и под лёгкую струну начал напевать старые песни, которые помнил, когда ещё обучался грамоте.

Голос у него прекрасен, чего не отнять.

Песни лились: о похождениях великих героев, их приключениях, войнах прошлого, просто мелодичное пение... Становясь единым целым с песней, ребёнок предавался мечтам.