Миазмы

Миазмы

Город Воронеж, остановка «Дом архитектора», бывший «Детский мир». Заброшенный подземный переход: четыре лестницы, соединённые двумя широкими бетонными трубами, — посреди одной найден растерзанный труп молодого парня. При обыске остатков верхней одежды, среди прочих личных вещей, был обнаружен флеш-накопитель объёмом 16 гигабайт, с одним текстовым документом — письмом неизвестному адресату — и несколькими фотографиями.

Содержащийся в документе текст приведён без сокращений. Фотографии засекречены и не могут быть опубликованы.

Самым трудным было осмыслить всё и решиться написать это. Психолог говорил, что мне нужно писать, когда становится страшно.

Прости за странное начало, мне нельзя останавливаться и обдумывать написанное, времени всё меньше.

Самое странное, что можно было сделать в моей ситуации — это сесть за компьютер и написать о произошедшем, но иначе я не могу успокоиться. Меня колотит, ноги отказываются идти.

Я не могу позвонить тебе, не могу написать сообщение, мне кажется, что нависшей надо мной опасности под силу прослушивать звонки и контролировать мои выходы в интернет. Поверь, я не хочу подставлять тебя и тем более подвергать опасности, но предупредить просто обязан, чего бы мне это не стоило.

Ты, наверное, помнишь, что у меня в конце коридора из-за шкафа выглядывает дверной косяк. Дело в том, что до нашей семьи в этой квартире жил какой-то чиновник. Он пробил в стене дыру и соединил две квартиры, чтобы жилплощадь увеличить. Потом его посадили. А мы, как въехали, эту дверь заварили. Мама собиралась её обоями заклеить, но что-то не сложилось. А потом, как они с отцом погибли, мне стало совсем не до этой ерунды.

Ты не смейся только, я не мистифицирую. Квартира по другую сторону двери, кажется, какая-то нехорошая. Чиновника посадили вскоре после объединения квартир — это первое. До него там жили два брата, монтажники какие-то, и оба через пару недель после переезда на одном турнике посреди коридора повесились — это второе. Кто до них там проживал, не знаю, но мой сосед снизу говорит, что про неё ещё с начала нулевых разные байки ходят. Говорили, что там в стене арматура радиоактивная замурована, представляешь. Люди ходят, спят, едят, а сами постепенно слетают с катушек и умирают. А ещё на остановке знакомую бабку расспросил, говорит, в конце девяностых там какой-то маньяк трёх беспризорников удерживал, приковал их на цепи к трём батареям в комнате, чтобы они друг до друга не добрались, и оставил умирать.

Мне после всех этих историй как-то неспокойно стало. Хожу по коридору, кошусь на эту дверь, а в груди всё инеем покрывается. Прикупил себе в хозтоварах железный засов, кое-как приладил эту железяку к двери, четыре самореза испортил, но вроде крепко посадил. Только не помогло мне. Смотрю на эту конструкцию и, знаешь, бывает смотришь на молодую мать с коляской, и вот она останавливается, на секунду отрывает руку, телефон достать или нос почесать, а ты смотришь на эту коляску, которую никто не держит, и сердце от жути сжимается. Мать вроде рядом, в паре сантиметрах, но она не держит коляску! Вот и здесь, вроде всё на месте, сварочный шов, засов, но как будто что-то не так. Ну я и задвинул дверь шкафом, забил его всяким хламом, для веса, и вроде отлегло.

А на прошлой неделе, через пару дней после нашей с тобой последней встречи, я услышал, как кто-то в эту дверь стучит! Дело было утром, я только-только открыл глаза, проснулся раньше будильника, а в по двери что-то колотит. Меня точно пришили к простыне, даже пошевелиться не мог, уже придумал себе, что это зло из пустой квартиры проголодалось и ко мне пришло. А потом до меня донёсся сначала громкий кашель, а потом разговоры. Меня отпустило. Решил, что злая квартира получила новых жильцов.

Но вот в чём дело. Голоса слышу, и кашель противный, такой свистящий и одновременно влажный. Но слов разобрать не могу, и тогда не смог. Как будто от деменции загибаюсь, звуки знакомые, интонации тоже, и слышимость хорошая, а смысл фраз понять не могу.

В тот же день встретил на лестничной клетке соседку, которая живёт напротив, и между делом поинтересовался, не знает ли она чего о новых жильцах. Та только плечами пожала и вниз потопала.

А вечером, когда пришёл с работы, пока искал ключи в кармане, как-то невзначай на соседскую дверь посмотрел, и, ты только представь, в этот самый момент, как я голову повернул, с той стороны кто-то засмеялся. Издевательски так, точно напугать меня хотел. А я по дурости своей возьми да в ответ засмейся, тоже с такой зловещей интонацией. И вдруг оттуда со страшной силой ударили, железная дверь ещё секунд пять дребезжала. Меня пот прошиб, я чуть губу себе не откусил от ужаса, быстро открыл свою дверь и заперся изнутри. Потом немного успокоился, но осадок неприятный остался, всё-таки больше их тут живу, а они, новосёлы хреновы, меня пугать вздумали.

Посреди ночи подскочил с кровати…

Веришь вот, сейчас пишу это, а у самого пальцы леденеют, ты даже не представляешь, как мне страшно, с ума бы не сойти.

Посреди ночи, говорю, подскочил с кровати, и не пойму никак, что произошло. В голове сразу тихий хриплый шёпот напомнил золотое правило, мол, если проснулся ночью без причины, значит на тебя кто-то смотрит. А я вообще ничего не вижу, темнота абсолютная, даже собственных рук не разглядеть. Начал себя по щекам хлопать, а они у меня в мурашках. Лоб в поту, в горле сухо, а в душе пожар, чувствую, что сейчас завою от ужаса, но ещё больше боюсь звук издать.

И тут прямо подо мной смех. Ох, боже, я сейчас весь продрог, писать это страшно, от макушки до ног как иголками прошлись. А ты представь мои чувства в ту ночь. Смех тихий, но по-прежнему издевательский. Я быстрее на пол, упал неудачно, коленом в стену въехал, но стерпел. До выключателя кое-как допрыгал, хлопнул по нему, думаю, сейчас тварь прямо у меня перед лицом окажется. Но в комнате пусто, ни души, кроме меня, всего мокрого и дрожащего, как на морозе.