Миллиардер - это диагноз

Глава 1 - На ночь глядя

– Марина, ты же прекрасно знала, что это квартира Руслана.

Мама буквально виснет на руке моего очередного “отчима”.

И не смотря на то, что говорит со мной, всë еë внимание сосредоточено на нëм – массивном высоком мужчине, немного моложе еë.

– Поэтому, не понимаю твоих возмущений. Он и так дал тебе здесь пожить, просто по доброте душевной.

– Ага, по доброте душевной которая называется – арендная плата.

– Ну, ты кривишь душой, – голос Руслана низкий и при этом приторно сладкий. – Те гроши, что ты мне платила уж точно арендной платой не назвать.

– Да, Русичка такой добрый, щедрый, – лебезит перед ним мама. – И вообще, зачем ты пререкаешься? Мы вообще-то пришли помочь тебе собрать вещи.

– Какая забота, – фыркаю я. – А может стоило вместо этого предупредить хотя бы на сутки?

– У меня образовался арендатор, который будет платить гораздо больше. Но заселиться он хочет уже сегодня. Так что мы тебе поможем, – Руслан подходит к шкафу и начинает открывать все ящики.

Но вытаскивать он начинает именно мое нижнее белье.

– Красивые трусики, – он поддевает пальцем черно-красные тонкие стринги. – Какой у тебя размер? Они не маловаты? Вдруг слишком сильно врезаются в кожу и оставляют розоватые следы?

Отчим говорит, а глаза его становятся все темнее и темнее.

Ты еще их понюхай, блин, извращенец больной.

– Нормального они у меня размера, – я отбираю стринги у этого маньяка. – А вот куда мне идти в начале одиннадцатого вечера, мне не очень понятно.

– К нам пойдешь, – сладко улыбается Руслан. – Тем более, твоя мать сегодня в ночную смену. Будет кому меня обслужить.

Меня передергивает от таких слов и я бросаю красноречивый взгляд на маму.

Но еë реакция абсолютно нулевая. Для неë существует только “Русичка” и чтобы он не ушел от неë, она готова закрыть глаза на многое.

Меня начинает тошнить от одной только мысли, что я с этим придурком останусь наедине.

– Нет уж, спасибо. Я лучше на работе переночую, а потом решу, что делать.

Вещей у меня очень мало. Даже из посуды всего-то любимая чашка с пандой.

Поэтому, собираюсь меньше, чем за час.

И все вмещается в две сумки на колесиках.

Смотрю на них и вдруг становится грустно.

Это ведь и есть всë, что я имею по жизни – две сумки и вечная потребность куда-то идти, пытаться извернуться, чтоб выжить и не иметь опоры даже в виде семьи.

В школе меня поддерживала цель. Я очень хотела, да и до сих пор хочу стать врачом.

Училась не из-под палки, как мои одноклассники, а сама, с дикой мотивацией.

Но к моему ужасу по результатам единого экзамена мне не хватило всего одного балла, чтоб поступить на бюджет в один медуниверситет, а в другой вместо меня взяли кого-то из льготников.

Предлагали платный, но для меня платить шестьсот тысяч в год – это за гранью реальности.

Сказать, что я была разбита и подавлена – ничего не сказать.

Ну и мама оказала фирменную поддержку, заявив, что с моими мозгами такой результат был предсказуем.

Опускать руки мне нельзя было, в любом случае.

Поэтому, я закончила колледж на медсестру и так понравилась руководству, что меня взяли в самый крутой крутой госпиталь – федерального значения.

И зарплата здесь очень даже хорошая. Правда и требования ого-го, ну ничего. Я справляюсь.

Главврач даже похвалил меня несколько раз.

Он вообще, дядька хороший – этот Гуляев.

Правла шутки у него специфичные, ну ничего. К этому можно и привыкнуть.

Правда не знаю как он отнесется к тому, что я появлюсь в больнице с чемоданами и буду ночевать там.

Наверное, лучше ему на глаза не попадаться.

Так или иначе – выбора нет.

Спустя еще полчаса, я уже везу за собой свои чемоданчики с тихим стуком.

Посижу во второй сестринской, ночью там никого нет. Дежурные обычно сидят в первой.

Мимо нее нужно проскользнуть на цыпочках, поэтому, несколько метров мне приходится тащить чемоданы в руках.

Тяжело и неудобно, блин.

Но всë удается. Осталось последнее, пройти в свою “травму”, так называют все травматологическое отделение и спрятаться уже там.

Но едва я поднимаюсь туда, как замечаю непривычную активность. Слишком много медсестер снует туда-сюда.

Кого-то привезли? Тяжелого?

Вот, блин.

Надо спрятать чемоданы и помочь.

Но едва я делаю пару шагов, как замечаю спину главврача.

Вот, блин!

С ним мне точно сталкиваться нельзя!

В панике, я ныряю в первую попавшуюся дверь и только зайдя в нее, понимаю, что это вип-палата. В ней обычно у нас всякие спортивные звезды лежат, но сейчас она пустует.

Точнее… пустовала.

На кровати я вижу лежащего мужчину. Точнее, скорее полусидящего.

Сухое мускулистое тело крепко перебинтовано в районе ребер.

Так… значит, грудная клетка повреждена или ребра, или и то, и другое.

А еще, явная кровопотеря, судя по бледному лицу и проступающим алым пятнам на бинтах.

Плохо.

На лбу под темными волосами виднеется пара ссадин.

Пластырь на левой брови. Скорее всего накладывали шов.

На резкой выделяющейся скуле тоже папу порезов, а нижняя губа – разбита.

Интересно, это откуда он здесь? Такой красивый.

Причем, красивый и в прямом и в переносном смысле.

Я застываю, чтоб не привлекать к себе внимание, но мужчина поморщившись, открывает глаза.

И мне они кажутся непрогляднее самой черной ночи.

– Ух, ты, – он слегка приподнимает уголок губ с неповрежденной стороны. – Ко мне сразу с вещами? Будешь примерять костюмчики для меня, малышка?

Я вся вспыхиваю.

Да есть ли вообще в мире не озабоченные мужики?!

Этот весь в бинтах, еле дышит, а всë туда же.

Нет. Чувствую, что этот пациент мне точно не понравится. Уже видно, что проблемный.