Миниатюры - 9

Миниатюры - 9

У кормушки

Осенью, когда с деревьев уже опали листья и вот-вот полетят первые снежинки, те звери, что не спят зимой, делают на холодное время запасы. Но и просто хорошо поесть в осеннюю пору нелишне – жирок потом защитит в морозы. И очень хорошо, что люди вешают кормушки. Да, тем зверям, что живут далеко в лесу, куда хуже, им приходится рассчитывать лишь на себя, а здесь – совсем другое дело. И пусть неподалеку шум, грязь и вонь, но чуть в сторону – и вот уже кусочек леса, разве что дорожки очень ровные, а вдоль них расставлены скамейки. Но деревья такие же, что в обычном лесу, и зверей с птицами здесь хоть и куда меньше, но все же имеются, а им тоже и кушать хочется, и к зиме готовиться нужно. Поэтому кормушки – это очень правильно и хорошо. А еще лучше, когда люди в них что-то кладут.

И вот – чу! – вдали на дорожке показался человек. В руке пакет. Идет неспешно, гуляет. И раз уж он не торопится, то, возможно, положит что-то в кормушку. Мне интересно. Подбираюсь поближе, но так, чтобы он не заметил. А человек уже рядом. Смотрит по сторонам, что-то ищет. Кормушку?.. Ну да, ее. Увидел, подошел, остановился. Полез рукой в пакет. Вот он – самый важный и волнующий момент! Что же он оттуда достанет? Подаюсь вперед, чтобы лучше видеть. Ну же, ну!.. Что он так долго? Похоже, что-то отламывает там, в пакете. Не видно, что. Но если отламывает, это уже, значит, не… Так и есть. Человек достает из пакета и кладет в кормушку кусок батона.

Э-ээ! – в бешенстве мечусь я по стволу сосны. – Я не ем батон! Ну, может, совсем когда с голодухи. Но сейчас я не голодная! И вообще, я не жрать собралась, а запасы на зиму делать! Ты мне орехов насыпь! Или грибов сушеных… Ладно, можно сырых, я сама насушу. А батон свой сам ешь! Убирай его из кормушки!

Ага, как же, уберет он. Бестолковые они, эти люди, сил нет. Я прыгаю на кормушку, хватаю и отбрасываю подальше кусок батона. А то налетят сейчас эти толстые, с крыльями, – тем что ни дай, все сожрут. Еще и нагадят тут же. Мозгов почти столько же, что у людей. Горе одно с ними со всеми! А нам, белкам, хоть опять в леса уходи. Но об этом я подумаю завтра. Если не забуду. А сейчас нужно делать запасы на зиму. Где там еще была кормушка?..

Разведчик

Хорошо, что руты отправили сюда меня – для них этот мир слишком опасен. Даже мой псевдомозг, защищенный прочной оболочкой, то и дело подавал сигналы опасности. Самые великие умы Рутины не могли предвидеть, что таит в себе вселенная иного измерения. Даже оптические свойства этого мира были не как у нас: я мог фокусироваться лишь в пределах, равных расстоянию до линии рутинского горизонта с уровня моря. Все, что находилось дальше, представляло для меня размытый фон.

Повезло, что первый же объект, оказавшийся в поле моего ограниченного зрения, имел искусственную природу. Это был водоем с гладкой, ровной полоской созданного явно не природой берега, на которую я и опустился. К сожалению, моя оптика не могла охватить его целиком, но произведя интерполяционные расчеты, я пришел к выводу, что форма объекта – круг. С обратной от акватории стороны искусственный берег отвесно уходил далеко вниз. Но пока меня привлек сам водоем. Жидкость имела темно-коричневый цвет, но была чересчур горяча для взятия проб – лишь на двадцать процентов ниже максимума по шкале между точками замерзания и кипения воды. Кипение воды – только представьте себе!

Но пока нужно было решить проблему с забором проб. Понизится ли температура жидкости? Воздух был куда холодней. Для рутов – все равно нестерпимая жара, но куда ближе к точке замерзания воды, а не кипения. Поэтому я надеялся, что рано или поздно жидкость остынет.

Поверхность водоема была гладкой. Царил полный штиль. И вдруг… Ветер подул так неожиданно, что я едва успел активировать присоски. И все равно меня едва не снесло. Это был ураган! Горячие волны взметнулись до самого края. Горячий шторм! Как поэтично. Но я был запрограммирован не на поэзию, а на разведку иных миров. А потому приготовился к борьбе с жестокой стихией. Но ураган стих столь же стремительно, как и начался. Тем не менее я не стал убирать присоски. И не напрасно – ветер взревел снова! И опять стих. Шторм – штиль, шторм – штиль… Я побывал на трех десятках планет, но нигде не видел столь резких атмосферных скачков – из крайности в крайность.

А потом наступил период затишья. Температура жидкости упала до вполне допустимых пределов. И я рискнул: взлетел и опустился на гладкую темную поверхность. Взял пробу. Анализатор показал огромное содержание органики. Но с этим потом. Нужно было еще…

И тут грянул гром! Рев, рычание – явно не природное, а оттого еще более жуткое:

– Я просил не открывать форточку, когда я обедаю! В кофе опять нанесло сор!

А потом на меня рухнуло небо.

Шоколадная планета

Они туда не сами полетели. Потому что людям надо много кислорода. Чтобы не задохнулись в космосе. А роботам не надо. Они не дышат и не нюхают. Потому что не надо кислорода. И послали на ракете роботов. Одного. Потому что роботам и одному не скучно. Лететь ведь долго, космос длинный очень. А еще роботов не так жалко, как людей. Если не вернется, никто не будет плакать. Потому что роботы не плачут. Вот еще почему туда робота сначала отправили. И он полетел. Летел-летел и прилетел. А там планета. Он вылез из ракеты и обрадовался. Потому что планета шоколадная! Но робот не ест шоколад, только немного бензин и ток. Но обрадовался про людей. Потому что прилетят и будут есть шоколад! Все время, потому что много. Только шоколад один! Из него сделаны дома, школа, забор и машины даже. И березы, и елки. Не сделаны, сами растут. И кто там живет. Те люди, тоже из шоколада. И король. И королева. Он пришел к ним и говорит: «Здравствуйте, дайте бензин и ток». Ему ток дали, потому что он так вылетает, а бензин, говорят, что такое? Можно шоколад подогреть, и он потечет. Робот испугался, что шоколад и когда потечет все равно будет плохо загораться, и он сказал: «До свидания!» и полетел назад, пока немного еще внутри бензин булькал.