Мир Миллидора. Книга первая

Пролог

573 г. от Великого Разделения

Когда началось Великое Разделение[1], Дом Бримелин[2] закрыл границы, огораживая себя и своё учение от посторонних глаз. Довольно долго никто не слышал о бримелинцах, даже официальные контакты с этим Домом были редкостью. Но в последнее время внешняя политика Дома Бримелин изменилась.

Последователей Нагорато Ро[3] всё чаще встречали на рыночных площадях. Удачно жонглируя возвышенными словами о величии расы, они щедро обещали лучшую жизнь всем тем, кто к ним присоединится. Многие вторые сыны[4], наслушавшись велеречивых речей отправлялись в Бри[5], чтобы вступить в Чёрную гелоту[6] и обрести свой новый Дом. Обратно никто из них не вернулся. А поскольку семьям тех эльфов было отказано в посещении Священного леса, то слухи поползли разные…

Когда ситуация накалилась до предела, бримелинцы выпустили в мир посвящённых[7]. Возвратившись в свои Дома, те стали проповедовать учение «Эссе-Нара[8] из Бри». Чем сеяли смуту в неокрепших умах, агитируя все новых и новых эльфов открыть Священному лесу своё сердце. Многие узнавали в этих фанатиках своих детей или родственников, но те лишь холодно давали понять, что им нет больше дела до семейных уз.

***

Пять вёсен назад Лейвель получил тайное задание от Высшего[9] Дома Мираги[10]: пройти обучение в Чёрной гелоте. Совет беспокоила ситуация с распространением новой идеологии среди молодых эльфов. Но главное, что необходимо было выяснить: как Священный лес превращает в фанатика любого эльфа, прошедшего обучение? Разведчик согласился выполнить задание, понимая, что на родине его заклеймят как предателя.   

Проникнуть в Бри оказалось делом несложным. Каждую весну проходит вербовка эльфов в чёрную гелоту. Желающие могут прийти к Священному лесу, и тех, кто достоин, впустят. Но большинство на подходе получат «знак»: стрела воткнётся перед путником, – упорствовать и идти дальше не имеет смысла. Священный лес пускает не всех – попасть в Бри можно либо по приглашению, либо пленным. Лейвелю и ещё двум сотням молодых эльфов лес разрешил начать обучение.

За пять лет из тех, с кем пришёл Лейвель, в строю осталось тридцать два воина. Остальных же постигла разная участь: одни получили травму и были переведены; другие, не выдержав напряжённых тренировок, пытались бежать и словили стрелу (во всяком случае, слухов об удачных побегах не возникало); а кто-то сошёл с ума и теперь довольствовался похлёбкой и работой на полях.

Самому же Лейвелю удалось выстоять, не потеряв рассудок, только благодаря тому, что разведчик прошёл специальную подготовку и считался лучшим кан-браиф’ом[11] в лоте[12]. Но и он пару раз был близок к тому, чтобы плюнуть на всё и покинуть этот негостеприимный лес. Благо здравый смысл взял верх, и Лейвель стиснув зубы, закончил обучение.

Наградой ему стал ритуал посвящения! Тайна, заслуженная упорством, выстраданная годами тренировок. Тайна, которая, по мнению Совета, превращала эльфов в фанатиков. В тот день он был особенно внимателен. И когда на ужине в честь окончания обучения внесли кубки, Лейвель смекнул, что пить не стоит. Только вот как не выпить? Особенно под пристальными взглядами наставников... Пришлось пригубить – напиток хмелил и обволакивал сознание. Все кругом радовались и поздравляли друг друга, разведчик стараясь не выделяться, тоже радовался и поздравлял.

Проснувшись утром в своей постели, Лейвель ухватился за обрывок ускользающего видения. Он словно смотрел со стороны: луна заливала поляну серебряным светом, на ней, корнями утопая в земле, раскинул свои могучие ветви великан Дуб. По сравнению с исполином Лейвель смотрелся крохотным жуком. Одна из ветвей, приблизившись, заключила его тело в скрюченные объятия, подняв высоко над землёй. Магическое сияние окутало Лейвеля. Ветвь Дуба изогнулась, легко проникая под кожу, и он ощутил себя единым целым со Священным лесом! Это было невероятное чувство, пронизывающее, яркое. И такое радостное и светлое, что разведчик поневоле заплакал от счастья. В нем поселилась душа леса! Росток! Теперь он не один. У него есть Дом, есть цель, есть братья! Немыслимо желать иной жизни!

Лейвель захлёбывался от чувства единения с лесом. И только на периферии сознания, блёклой тенью в калейдоскопе упоения, билась мысль: ты должен бороться! Часть его сознания ухватилась за неё. Другая часть пребывала в ужасе от происходящего…

Лейвель извлекает из ножен кинжал и приставляет его к груди… в которой живёт частичка Священного леса!.. Росток! Это невозможно!!! Он не может причинить вред лесу! Рука, сжимающая кинжал налилась тяжестью…

Удар сердца. Две сущности бьются за право жить!

Удар сердца. Кинжал дрогнул. Вонзаясь в плоть, оставляя кривой разрез.

Удар сердца. Негнущимися пальцами, прокусив губу от напряжения, Лейвель вырвал росток…

Единение с лесом ушло. Радостные и светлые чувства, ощущения, эмоции… всё исчезло. Пустота.

Но все же какая-то часть Лейвеля не могла смириться с потерей: больно сжалось сердце, накатила удушающая тоска…

Разведчик разжал ладонь и посмотрел на маленький пульсирующий росток напитанный кровью.   

***

– З-зачем я только в это в-вязался, – у старого торговца дёргался глаз, а сам он то и дело вытирал потеющие руки о кафтан. – П-принёс?

– Да, – разведчик передал небольшой свёрток. – Сегодня же уезжай! Ты должен как можно быстрее доставить…

– З-знаю, не учи, – перебил его старик, – м-медлить не б-буду! Я жизнью р-рискую!