Мир Желаний

Мир Желаний

«Мир делится на два класса — одни веруют в невероятное, другие совершают невозможное».

© Оскар Уайльд

АКТ 1

Утро, зеркало, мой сонный вид – оставайся всё так, было бы чудно. Но черная дыра, расползшаяся по стекляшке, словно сотни мелких паучков, отняла от настроения три пункта счастья и пять – самосохранения.

Сначала я увидела густой туман, склизкий, как кисель, на фоне которого ещё звёзды маячили.

А потом, так неожиданно и неприятно, на первый план выплыла затенённая фигура с опасно сверкающими угольными глазами. Толи на троне сидящая, толи на толчке куковавшая. Я постучала по крышке своего белого друга: крепкий, могучий, чем не трон?

Понаблюдав за мной, подозрительная личность непонятной наружности решила таки заговорить:

– @#$%. @#&*^%!

– Будьте здоровы! – мужчина в фуражке, молодой и крашеный – возраста в нем лет тридцать, а волосы седые. Явно крашеный!

– @#$%^&&][#...

– Чего? – щётка полетела на раковину до лучших времен, – Хрипите, сэр. Могу номерок хорошего лора скинуть. И психиатра заодно. Мне не сложно!

Незнакомец в портале оскалился, зарычал гневно. Руки в перчатках потянулись к вискам, аккуратно разминая их. А я всё на зубы его смотрела. Клычищи, прямо как у зверя!

Жаль, долго разглядывать мистера не получилось. Успокоившись, он пошаманил с полупрозрачным ободком на шее и заговорил:

– ...Пони'маешь? – меж слов проскальзывал легкий акцент.

– Ну типо того.

– Ты женско'го пола, – мужчина сложил руки на груди, глаза его при этом сощурились ой как не добро.

Я заглянула в майку:

– Да, вроде да?

– ##%^#@#%?! @^$##@$&!!!

– А???

– Ха-а. Не ва'жно. Ты должна помо'чь мне. Зайти в по'ртал, я объясню дета'ли на месте. Воронка долго не проде'ржится.

Наглец вдобавок руку сквозь «воронку» протянул, попытавшись утянуть меня по другую сторону.

– Не буду я никуда заходить! С какого я вообще обязана помогать мужику, узурпировавшему мое зеркало?!

– Пото’му что у нас одна’ душа, ра'зве не ло’гично? – мистер фуражка невинно склонил голову на бок, – Я не мо’гу выйти. Ты мо'жешь.

– Да иди ты!... Небось уголовник какой!

– Предпочи'таю сло’во «заклю’ченный».

– Ха! Как знала, что форма фальшивая! Всё! Убирайся! С преступниками мы не работаем!

Он дослушал до конца тирады, не проявив ни капли нетерпения. Перебирая пальцами по металлическому креслу, бандит, вор и лицедей нарушил молчание, воцарившееся после вашей покорной рабы:

– Шу'мная. Но этикет племе'ни требует представится. Я – смотритель межга'лактической тюрьмы «Мир Желаний», – плющом обвился вокруг запястья моего и со всей дури дернул на себя, – И ты обяза'на помочь.

Когда я чуть ли не ногами отталкивалась от деревянного обруча зеркала, затылок прорезала пульсирующая боль. Вскочив с кровати, я шокировано оглядела знакомую комнату. И тумбочку у изголовья, с чересчур острыми углами!

— Тс-с-с… больно, блин! — телевизор молчал, послушно вися на стене по левую сторону; шкаф, примыкающий к углу параллельно двери, тоже. И шерстяное одеяло, благополучно свалившее на пол из-за резкого пробуждения.

Это был сон… ура?

АКТ 2

Свист. Крики летят по коридору, бьются о закрытую дверь, падая ниц пред кабинетом Елизаветы Сергеевны Воробьевой. Она же «журналист месяца», она же «человек с чудаковатыми снами».

Из приоткрытого окна подул весенний ветерок. Закончив со статьей, Лиза смахнула со лба рыжую прядь и откинулась в кресло, поддавшись неге природы.

– Отлично, – глянула на часы, – И цветы купить успею.

Шустро собрав вещи, журналистка выскочила с работы на вечернюю улицу. Не то, чтобы в мае в пять вечера уже темно. От издательства по заученной схеме: турникет, вагон, турникет, автобус, предпоследняя остановка. Когда она переступила территорию кладбища подмышку с цветами, стукнуло шесть с хвостиком.

Обогнув дорожку из надгробий ветеранов и всяких министров, свернула к ребристому ржавому забору. Помахала дядюшке, сметающему листья с узких дорожек. Прошла вдоль ограды двадцать шагов, наконец, остановившись у трех плит.

– Мама, папа, сестренка, я пришла. – и лучезарно улыбнулась черно-серым рисункам, высеченным на камнях.

– Сегодня годовщина смерти Тани, поэтому цветы только ей. – подле могилы с фотографией юной, смеющейся девушки Лиза положила букет из живых цветов к гвоздикам с тканевыми лепестками. Затем, достав из сумки веничек, она смахнула тонкий слой грязи с камней, — Эх, если бы я умела заботиться о зеленом царстве, у вас бы росли только настоящие.

Лиза задрала подбородок вверх, рассеянно слушая шелест деревьев, заволакивающих собой небо:

— Извините.

Со стороны послышались голоса, звонкий и хриплый. Воробьева, как по коробку спичкой чиркнули, вышла из транса: гордо улыбнулась, усевшись на скамейку у ограды. Ничто более не выдавало в ней грусти.

– На этой неделе не произошло ничего особенного, – Лиза скрутила прядь в руках, – Главред заболел ковидом. Пока без него…. Ха-ха, все ко мне прутся.

— Ещё сон странный приснился! Будто зек из другого мира помощи моей просит… Что ещё?… Всё время о Танюше нашей думала. Красавицам не положено в гробах лежать, да, мама? Папа, следи за ними, ты же знаешь, наши девочки любят плакать.