Моё исцеление

Арин

острожно Триггер ,в этой сцене присутствует насилие ,жестокие сцены !

Сигаретный дым смешивается с запахом дешевой водки. Моя голова кружится от большого количества наркотиков и алкоголя. Моё тело стало лёгким ещё прошлой ночью. После тренировки по балету мне стало плохо морально. Мой вес — 46 килограммов, а в прошлом месяце я весила 44. Плюс два килограмма... На взвешивании все девочки хихикали, а преподавательница нашей балетной академии отчитала меня. Я чувствую себя жирной, хотя уже выпила две пачки слабительных препаратов. Слёзы текут по моим щекам. Я никогда не буду стройной. Это значит, что роль в балетном театре не достанется мне. Я так хотела эту роль — Жизель. Моя мечта детства — стоять на сцене. А в итоге... кто я?

Истерика застревает в горле. Слова в голове не затихают. Голоса:

Ничтожество...

Жирная...

Тупая, даже ногу поставить не может...

Моё сердце раскалывается на кусочки. Пальцы трясутся. Меня добивают мои мысли. Я не могу... не могу справиться с ними.

Я... я ненавижу себя.

Всё за счёт родителей...

Я вскакиваю и на шатких ногах бегу к шкафу. Падая на колени, тянусь к дверце, хватаю два шприца. Тяжело дышу. Мне страшно, больно и одиноко. Все хотят только деньги моих родителей. А чего хочу я — им не важно.

Открывая крышку руками, кладу острый кончик шприца на стол. Достаю свечу, предназначенную для пар в этом номере. Она тёмно-красная. Долбаный красный. Мой взгляд фокусируется на свече. Держа коробку спичек, я зажигаю её, поджигая свечу. Опускаю деревянный кончик и тушу его о запястье. Боль — всё, что я чувствую. И мне нет разницы, какая она. На запястье уже много таких следов, включая те, что оставила мадам Жанет во время наказания за вес.

Открываю пакетик, насыпаю содержимое, нагреваю. После перевязываю руку балетным бантом. Игла касается моей вены, жжёт её. Мне всё равно. Надоело пытаться делать лучше изо дня в день и получать за это ничего. Слёзы текут по моим щекам. Слова танцуют в голове. Вокруг всё чёрное. Моя жизнь стала чёрной дырой, в которую я охотно прыгнула, загрызая эмоции и уничтожая всё внутри себя.

Я не смогла...

Я проиграла...

Позорница...

Да заткнись! — взмахиваю рукой, переворачивая всё содержимое шкафа на пол. Духи бьются, осколки царапают мои босые ноги. В воздухе запах спирта. Отвратного спирта. Это напоминает мне двуличие. Духи больше не имеют других свойств, кроме как пахнуть. Они не сделают тебя женственной или стройной, как те девушки в рекламе. Это всё муляж.

Осматривая комнату, я только сейчас осознаю, что в отеле. Мои вещи на полу, и я одна в номере. Всё вокруг разбросано, в комнате пахнет сыростью. Моя балетная одежда порвана. Розовые куски и блёстки от неё разбросаны по всему номеру. Пачки остались в баре. Хорошо, что я не взяла пачки, которые дала мама, а то пришлось бы возвращаться за ними.

Мои босые ноги следуют к зеркалу. Вижу своё отражение: полуоткрытые глаза, большие зрачки, белая, как мел, кожа. Мои голубые глаза потухли. На теле ожоги. Волосы запутаны, блёстки от макияжа осыпались, а тени потекли под глазами. Всё чёрное. Потёки на щеках пачкают бюстгальтер. Теперь он испорчен. Как и я. Во мне всё не так.

Издавая истошный крик, я бью головой о зеркало, переворачиваю его. Оно падает, разбиваясь. Мне жаль. За всё. Ощущение расслабления и лёгкости подкатывает. Мои ноги подкашиваются. Падая на осколки, я чувствую, как они врезаются в колени. Слёзы пачкают моё лицо. Сожаление, боль, стыд — всё это скопилось во мне. День спустя.

Вчера я приехала домой и заснула. Мне писал брат, но я не слышала. Встав, переоделась, нанесла макияж и скрыла порезы кофточкой с длинным рукавом. Как только я вышла из комнаты, ко мне подбежал Брион, мой старший брат.

— Ари, где ты была три дня? Я заезжал в училище и не увидел тебя там.

В моей памяти всплывает шприц. И стыд за всё, что я сделала. Сглатывая горечь, отвечаю:

— Я ездила на практику.

С улыбкой ускоряю шаг на кухню. Только не сломайся, когда мама спросит, почему глаза такие красные. Прошу, не сломайся.

Делаю тяжёлый вздох, ловлю обеспокоенный взгляд брата. Он подозревает меня. Думаю, мои впалые скулы беспокоят его. Захожу на кухню.

— Привет, мам!

Шагая уверенно, обнимаю её. Она целует меня в лоб, гладя по спине. Отхожу. Это опасное движение приносит слишком много эмоций. На её лице появляется грусть.

— Ты уже стесняешься, Ари?

Нет, мама. Я сломаюсь, если ты продолжишь. Мне бы хотелось, чтобы меня обнимали. Но скоро я вернусь в училище на неделю, и опять буду одна. Страх того, что привыкну к объятиям... Когда они узнают о наркотиках и зависимости, они бросят меня. И обнимать будет некому.

Мы садимся за стол. Мой молчаливый взгляд скользит по нему. Я вижу отца. Он сидит с хмурым видом. Он тоже знает о моей лжи. Или подозревает.

Продолжение следует...