Мои алые паруса

Начало конца

Солнце. Море. Пляж.

Что может быть лучше?

Для моего измученного работой 24/7 организма, наверно, ничего.

Вот только оценить все прелести этих трех составляющих не дает один паразит – взгляд моего босса.

Ага, вон он – сидит своей царственной задницей прямо на песке, сложив руки на согнутых в коленях ногах, и смотрит на меня сердитым взглядом. Будто это я мешаю ему работать, а не он мне – отдыхать.

Хотя в какой-то степени он прав: я мешаю работать, ибо ему сейчас надо быть отсюда за много километров, рассматривать для подписания новый контракт, собирать и анализировать информацию, встречаться с партнерами, а он вместо этого стережет свою незаменимую сотрудницу и соратницу, без которой и шага ступить не может. Правда, он тоже считает, что я без него как без рук, головы и остальных органов, поэтому внимательно следит, пока я грею кости на белом песочке.

Пашка, вернее, Павел Демидович, конечно, и я – будто сросшиеся в детстве близнецы. Всегда неразлучны. Всегда вместе. Друзья у нас общие, учебные заведения общие, работа общая, интересы общие, шутки общие, иногда дело доходит до того, что и тарелки у нас общие, и койко-место также можем разделить на двоих. Разного у нас не так уж и много, разве что туалеты да вкусы в одежде. Ну и по мелочи, вроде предпочтений относительно противоположного пола, жилплощади да планов на будущее. Но с последним можно поспорить, ибо в последние дни мне начинает казаться, что все мои планы рушатся о Пашкины, потому что у него они важнее и правильнее, а мои можно отложить или, того хуже, уничтожить. И так всю мою жизнь. Ну и его, соответственно.

Как же я от этого устала! Впервые за очень долгое время решила отдохнуть от него, от работы, от быта, да и от себя – примерной и правильной. Хотела расслабиться, пуститься во все тяжкие с подругой да «горячими южными мужчинами» и забыть наконец про него! А в итоге?..

Иногда мне кажется, будто я подписала не трудовой договор, а брачный или, того хуже, заключила сделку с дьяволом.

Причем сделать это умудрилась в три года, сидя на горшке.