Мой несносный историк

Глава 1

Проснувшись поутру, Александр посмотрел на будильник, и осознание, что он недоспал целую минуту, молотком ударило по голове. Резкая боль как после похмелья дала о себе знать, заставляя схватиться за голову. Приступы происходили почти каждое утро, их провоцировало что угодно, и доктор сказал, что это из-за переутомления — и это ещё не начался учебный семестр! Что с ним будет по окончанию — Александр не думал, он хотел учить детей, считал это своим призванием, пусть даже им уже под двадцать и он выглядит как их ровесник, если не младше.

Потребовалось около пяти минут, чтобы он смог отнять руку от головы, ощутив, что боль отпустила, осталась лишь очередным неприятным воспоминанием. Серые мохнатые тапки стояли на полу возле кровати, на своем обычном месте, и Алекс не глядя сунул ноги, но почти сразу же окончательно проснулся.

— Троцкий! — разнеслось на всю квартиру истошным голосом, полным неподдельной злобы.

Со своим котом, которого он назвал именем известного советского политика, Алекс познакомился случайно — черный безродный паршивец увязался хвостиком, когда мужчина, ещё будучи студентом истфака, возвращался с лекций. Кот не захотел отставать, когда Александр зашел в подъезд, а когда открыл дверь — прошмыгнул в его собственную квартиру с такой наглостью, что сразу же получил кличку «Наполеон» и половину его ужина. И лишь прожив с котом несколько лет и получив хорошее историческое образование, Александр понял, что с таким умением гадить в тапки с умным видом кот не может быть никем иным, кроме Троцкого. Так и повелось.

Кот слышал истошный вопль и по-своему, по-кошачьи улыбался, развалившись в хозяйском кресле. Знал ведь, поганец, что Алекс животину не ударит, как бы та себя не вела. Однако бросок обоссанного тапка в наглую черную морду не считается. Сегодня кот выяснил и это.

— Сегодня останешься без вкусняшки, — констатировал Александр. Не дожидаясь ответа, забрал грязные тапки и побрел с ними в ванну.

Вот теперь и кот окончательно проснулся. С вытаращенными от удивления глазами он вскочил, словно понял, что безжалостная кара неминуема, и побежал за хозяином.

Даже сквозь шум воды и чистки зубов Алекс слышал, как штурмуют дверь в ванную, в которой он предусмотрительно заперся. Стуки следовали один за другим, и Алекс даже не хотел думать, какой частью тела кот может так громко биться, однако на всякий случай все-таки побыстрее завершил утренние процедуры и открыл дверь.

На пороге стоял взлохмаченный Троцкий с бешеными глазами, которые как бы спрашивали: «Ты что, обалдел?», и такое обстоятельство могло бы удивить кого угодно, но только не Алекса, привыкшего к характеру питомца.

— И чего уставился? — уткнул руки в бока Алекс. — Сказал — никаких вкусняшек — значит, так и будет! Все! Разговор закончен!

Но кот был с этим не согласен. Настолько, что решил зашипеть, сделав вид, будто готовится к нападению. Предусмотрительно остриженные ногти послужили бы причиной иска в международный суд (или хотя бы скромного письма в Спортлото) как пример безжалостного угнетения, если Троцкий был бы человеком, однако сейчас он только и мог, что скалиться и демонстрировать аккуратный маникюр на пушистых мягких лапках.

— Знаешь, после стольких лет жизни с тобой меня ничем не напугаешь, так что заканчивай этот свой спектакль… — Алекс прервался, заметив, как быстро полный гнева взор кота сменился на жалобный, умоляющий о прощении. Вот ведь поганец! Знает же хозяина и дергает за нужные ниточки, паскуда такая. Тяжко вздохнув, Александр устало протер глаза и продолжил: — Ладно, только не смотри на меня так. И ещё раз ты мне в тапки нага…

Получив отмену наказания, кот мгновенно испарился, даже не потрудился дослушать.

Алекс, уже давно смирившись с нравом и повадками кота, вернулся в комнату, где со вчера уже был готов костюм и собран портфель — раритет, доставшийся ему от отца, тоже профессора — и вышел из дома.

Погода была премерзкая, словно слезы школьников, что проливаются первого сентября в честь окончания каникул, выплеснулись нескончаемым сильным ливнем. Благо, остановка общественного транспорта была недалеко, Александр стал под козырек и ждал. До первой пары оставалось тридцать минут — десять из которых ему ехать, остальные двадцать он потратит на то, чтоб подготовиться к лекции. Все же он тоже не очень любил начало нового учебного года, в особенности знакомство с новым курсом — ещё и непонятно, как поведут себя перваки, с которыми и будет первая пара. Алекс, будучи человеком интеллигентным, очень тонкой душевной организации, волновался по этому поводу как в первый раз, и тревога росла с каждой минутой, пока, наконец, шум автобуса, подъехавшего к остановке, не вернул его в реальность.

«Опять мариноваться в консервной банке», — тяжко вздохнул Александр, от безысходности сжав в руке портфель посильнее. Как же ему не хотелось лезть в эту толкучку, но выбора не было. Сейчас он даже подумал, что сестра была права, советуя купить машину и ездить без всех этих неудобств.

Ехать было недалеко, а потому Александр не пошел вглубь салона, остановился рядом с молодой блондинкой, которая грустно поглядывала на улицу в окне, вероятно, ненавидя автобусы в час пик также, как и он. От скуки, а может, ещё почему — но Александр засмотрелся. Черты ее лица напоминали ему кого-то смутно знакомого, он пока не мог сказать конкретно, на память словно накинули пелену, сквозь которую ничего не видно.