Молот и меч

Глава 1-2

Глава 1

1 век  н. э. Верхняя Мезия[1], близ  города  Наиссус.

Он помнил все. Когда  они  расстались,  ему  было  семь  или  восемь  лет,  он  не  знал  точно.  Три  зимы  они  провели  в  этих  бараках,  значит,  привезли  его  четырех  или  пяти  лет от  роду. Он    ничего  не  помнил  о  том,  что  было  до  плена.  Все его  воспоминания  начинались  с  барака, длинного  глинобитного  строения,  в  котором  в  тесноте  и  смраде  проживало  около  сотни  рабов.  Барак  делился  пополам   дощатой  перегородкой,  и  малые  дети  обитали  на  женской  половине.  Женщины  везде  остаются  женщинами  и  заботились  они  сообща  о  детях,  своих,  которых  удалось  уберечь,  и  чужих, разлученных  с  родителями  или  вовсе  оставшихся  без  таковых.  Маленький  Славиус  был  горд – у  него  была  старшая  сестра,  и  он  чувствовал  себя  защищенным,  не  понимая,  что  маленькая  девочка,  случись  что,  не  сможет  защитить  ни  его,  ни  себя.  Она  называла  его – славный,  славненький -  и  это  стало  его  именем.  Чужие  не  могли  произнести  это  славянское  слово  и  стали  звать  его  на  ромейский  манер – Славиус.   

У  них  с  Русаной,  так  звали  его  сестру,  был  свой  мир – тюфяк  в  углу  барака,  набитый  соломой  и  паклей,  который  стал  для  него  олицетворением  родины,  началом  воспоминаний.  Здесь,  укрывшись  тряпьем,  он  слушал  ее  рассказы  о  далекой  стране,  неведомой  Венетии.  Там,  в  этой  сказочной  стране  их  ждали  отец  и  мать,  там  спокойно,  тепло  и  красиво,  много  хлеба  и  добрые  люди.  Славиус,   несмотря   на  малый  возраст,  осознавал,   что  встретились  они  здесь,  в  неволе,  и  никаких  отца  и  матери  у  них  нет.  Но  это  осознание  жило  в  нем  отдельно,  само  по  себе,  как   бы  в  другом  человеке.  Он  искренне  верил  рассказам  сестры,  и  они  проросли  в  его  сознании  и  душе,  как  семена,  попавшие  на  благодатную  почву  и  заботливо  орошаемые  живительной  влагой.  

Иногда  Русана  помогала  старшим  рабыням  прислуживать  в  вилле  и  приносила,  пряча  под  платьем,  вкусные  объедки  с  хозяйского  стола.  Укрыв  сшитым  из  кусков  тряпья  подобием  одеяла,  она  кормила  брата  и  рассказывала  сказки,  слышанные  ею  от  своей  бабки,  а  он  перебивал  ее  и  просил  снова  и  снова  рассказывать  о  далекой  прекрасной  Венетии.

- Русана, расскажи  лучше,  как  мы  катались  на  санках  с  горы.

- Я  тебе  уже сто  раз  рассказывала.  Ну, ладно,  слушай.   

Теперь  он  не  помнил  всех  подробностей  тех  рассказов,  но  на  всю  жизнь  сохранил  впечатление   и  ощущение  Родины,  и  свою  принадлежность  к  народу,  о  котором  ничего  почти  не  знал,  и  язык  которого  стал  забываться  с  годами. 

Немало  он  повидал  людей,  рожденных  в  неволе,  не  ведающих  ни  роду  своего,  ни  племени,  говорящих  на  чуждом  для  них  ромейском[2]  языке  и  так  и  не  ставших  частью  народа,  населяющего  великую  страну. В  этих  людях  не  было  стержня, в  трудной  ситуации  они  ломались  без  отчаяния,  без  злости,  покорно  принимая  несправедливость   судьбы.  Куда  крепче  были  люди,  помнившие,  откуда  и  кто  они,  и  которым  было  куда  вернуться.  И  он  прекрасно  понимал  чувства,  которые  испытывали  эфиопы,  тоскующие  по  своей  жаркой  африканской  родине,  или  отважные  галлы-гладиаторы,  поющие  после  боя  протяжные  свои  песни.  Только  в  отличие  от  них,  он  никогда  не  рассказывал  о  своей  родине  и  чужие  рассказы  слушал  с  полным  равнодушием.

[1] Верхняя Мезия – в 1в.н.э. римская провинция, административный центр – г. Наиссус

[2] Ромейский – латинский, римский

Глава 2

Все  шло  своим  чередом  и  маленький  Славиус,  не  ведавший  другой  жизни,  воспринимал  окружавшую  его  действительность  как  нечто  само  собой  разумеющееся.  Мир  вокруг  него  был  четко  организован,  и  он  был  маленькой  частицей  этого  мира  со  своей  ролью.

Была  некая  мифическая  фигура,  называемая  хозяином,  и  были  они – рабы,  взрослые  и  дети,  душами  и  телами  которых  этот  невидимый  хозяин  владел  безраздельно.  Между  ними  и  владельцем  существовала  прослойка,  состоящая  из  людей,  наделенных  хозяином  властью,  то  есть  правом  приказывать  и  наказывать. К  ней  относились  надсмотрщики,  управляющий  имением  Маркус  и прочие  люди, называющиеся  свободными.  Рабы,  причисляемые  к  рабочей  скотине,  и  жили  в  соответствующих  условиях.  Но  ведение  хозяйства  требовало,  чтобы  скотина  была  здорова  и  работоспособна  и  приносила  максимальную  прибыль. Поэтому  невольники,  хоть  и работали  на  износ,  но  еды  получали  достаточно.  Наказания  за  провинности  были  жестокими,  но  справедливыми. 

Славиус  был  частью  этого  мира  и  не  мог  не  усвоить  закономерностей  среды.  В  мире  рабов  тоже  была  своя  иерархия,  устроенная  по  подобию  внешнего  мира.  В  поле  и  мастерских выполнявшие  роль  безропотной  скотины,  в  бараке  люди  играли  другие  роли.  Самые  сильные  требовали  почтительного  уважения  к  себе  и  имели  право  выбирать  лучшие  куски  еды  и  распределять  то,  что  похуже  между  другими  членами  сообщества.  Славиус  накрепко  уяснил – чтобы,  если  и  не  отнимать  у  других,  а  хотя  бы  не  лишиться  своего,  нужно  быть  сильным  и  жестоким  и  бить  первым.  Среди  детей,  населявших  барак,  тоже  была  своя  система  взаимоотношений,  но  Славиус  стоял  чуть  в  стороне  от  нее,  потому  что  у  него  был  свой  мир,  в  котором  они  с  сестрой  жили  обособленно.  Ребята  постарше,  каким  либо  образом  обидевшие  Русану,  получали  такой  яростный  отпор  от  маленького  ее  брата,  что  попросту  решили  не  связываться  с  ним.  Одному  из  обидчиков  Славиус  прокусил  насквозь  руку,  вцепившись  в  нее  как  бульдог,  за  что  мальчишки  называли  его  за  глаза  Волчонком.