Монетка

Монетка

Монетка

*

- Девять, десять, одиннадцать - россыпь мелкой отечественной меди (медь ли вообще?), пара увесистых "универсальных" монет, местные деньги, неприлично большие и при этом легкие, как валюта из какой-нибудь "Монополии". Тяжелые монеты, помедлив, убираю в карман - завтра в аэропорту можно будет купить на них стаканчик кофе, - остальное раздумчиво покачиваю на ладони, прикидывая, как лучше размахнуться. Нет, отсюда может и не долететь, надо бы подойти к морю поближе, а то и засветить кому-нибудь в лоб недолго. Надо бы - но прямо там, у пенной кромки, Маринка уже минут сорок целуется со своим барменом, а проходить мимо них совсем не хочется. Раздраженно выдыхаю сквозь зубы, переступаю через утопленные в песке пластиковые стаканчики и пепельницы и по широкой дуге пробираюсь к волнорезу.

- Горстью кидать нельзя, нужно по одной! - долговязая фигура, спотыкаясь на неровных стыках камней, спешит за мной. Плюхается рядом на пропитанный солеными брызгами комковатый матрас. Опять увязался, господи, ну когда этот дурацкий спонтанный вояж уже закончится, а. Нет, я понимаю, что никого, кроме нас с Маринкой, он тут не знает, и понятно было сразу, что брать в компанию третьим едва знакомого чудика с потока (даже с меркантильным расчетом на то, что он будет таскать наши сумки и объясняться с местными) - идея так себе. Мы с Маринкой поняли это уже к концу первого дня, и, отчаявшись, даже пытались потерять Антона на рынке, но не получилось. А потом выяснилось, что кое-кто уж слишком успешно налаживает международные связи. Итог - Маринка со своим средиземноморским Ромео совсем забыла, зачем мы вообще прилетели (а ведь какая была цель - найти в местных библиотеках старые сборники местного фольклора, впихнуть их для солидности в свои дипломы и поехать уже на настоящие каникулы, а не на эти майские огрызки, куда-нибудь подальше), а я провожу последний наш вечер здесь - прекрасный, теплый, жасмином пахнущий вечер, - в компании самого скучного парня в мире. Еще мгновение баюкаю в руке монеты, вдыхаю кислый запах нагретого металла с руки и горько-соленый - моря, неловко замахиваюсь и кидаю всю пригоршню в воду.

- Говорю же - нельзя так, надо по одной, - голос Антона полон извиняющимися интонациями так, что хочется выхватить из его рук бутылку местного дешевого лаймового пива, которое он, кажется, даже не пригубил, и хорошенько ему врезать. - Это же местная легенда, как раз одна из тех, за которыми мы вроде как и приехали. - Я молчу, и он, приободрившись, лопочет дальше. - Жил-был когда-то царь, и было у него десять и еще одна прекраснейших дочерей. Однажды с дальних берегов приплыл богатый корабль, с него на берег сошел незнакомец и сказал царю, что хочет жениться на одной из царевен. Был незнакомец хорош собой, и платье его - расшито золотом, и царь видел, что во время приветственного пира то одна, то другая его дочь украдкой ловят взгляд гостя. Встал тогда царь и сказал, что завтра покажет прибывшим самые красивые острова своего царства, входящие в приданое дочерей...Эй, ты слушаешь вообще?

Я не слушаю, я смотрю на удаляющееся сквозь сумерки, сквозь запах жасмина и моря, сквозь облачка песка, поднимаемые двумя парами ног, бледно-золотистое Маринкино платье. Чтобы описать то, что я вижу - и чувствую - не хватит никаких штампов из романов, продающихся на лотках в умирающих торговых центрах. Вот они останавливаются, он - я даже не спросила, как его зовут, - требовательно тянет ее к себе, перебирает волосы и целует, целует. Но перед этим - замечает мой взгляд и на секунду нерешительно замирает. А я выхватываю из рук Антона бутылку и делаю долгий-долгий глоток. Мерзость, до чего же теплое.

- Ладно, это и неважно, в общем, что там в этой сказке, - Антон старается говорить бодро, но у него не то чтобы получается. Он неловко возится, вытаскивает что-то из рюкзака и вкладывает мне в ладонь. Монетка. - Кидай ее, чтобы точно вернуться. Но только ее одну. Она... особенная.

Рассеянно поглаживаю пальцем, ощупываю незнакомую чеканку - то ли змей по краю, то ли цветочный венок, - и чувствую, как Антону хочется, чтобы я задала хоть один вопрос. Истории, которые ему, скорее всего, некому было рассказывать, вибрируют между нами и готовы звучать хоть всю ночь. Но я ничего не спрашиваю. Просто встаю, бросаю "до завтра" и ухожу в номер, на автомате сунув подарок в карман.

Часа через два дверь номера приоткрывается, шелестит ткань, Маринка чуть слышно ругается, наступив в наметенную ветром кучку песка у порога, номер наполняется густым запахом ночных цветов, смолы и соли. Делаю вид, что спала, недовольно ворочаюсь.

- Не хотела будить, - шепчет она и смех ее в темноте искрится, как шампанское. - Ему завтра вставать рано, у нас в отеле свадьба чья-то, готовиться нужно с самого утра, да и я сама вещи собрать не успела. Я тебя бросила сегодня опять, прости...

- Ладно, ладно, - сонно бурчу я. Ей очень хочется обо всем мне рассказать, но хватит с меня на сегодня чужих историй. Тем более таких, в которых одна подруга все время в центре внимания, а второй достается компания тихих, вежливых и, возможно, ни разу за двадцать с лишним лет жизни не целовавшихся мальчиков. Или таких, где кто-то любит, а кто-то отвечает только в отсутствие других, более подходящих вариантов. В общем, моих рассказов тоже хватило бы на целый эпос, было бы желание.

Через пятнадцать минут ее дыхание становится размеренным и легким, и я, бесшумно, как контрабандистская лодка, выскальзываю за дверь. Еще через четыре минуты - осторожно бросаю в чужое окно подобранные по пути камешки, не попадаю раз, другой, руки трясутся, третий. Шарю в карманах, нахожу древний осколок имбирного леденца от укачивания, пивную пробку и Антонову монетку; эти снаряды наконец достигают цели. Считаю до двадцати, вижу за стеклом темную тень; меня качает, как маятник, но вот рама поднимается с тихим шипением, запах соли и хвои становится все сильнее, я делаю шаг, другой навстречу протянутым рукам и успеваю подумать только о том, работает ли на "возврат" монетка, затерявшаяся в травяном море возле домика с табличкой Staff only.