Монетка

Монетка

- Да сколько можно! Я задолбалась разгребать за тобой, Гришаня!! - стройная девушка в сиреневом сарафане орала, срываясь в визг, наступая на лениво развалившегося парня, - я три с половиной месяца всадила в этот проект, я сделала невозможное, я даже с Серей разговаривала. Трижды!!! А потом приперся ты, с очередной нелепой охапкой всякой херни, и все пошло по.... по другому маршруту!

Тут она несколько запнулась и продолжила уже спокойнее, с грустью и обидой:
- Сколько, спрашиваю тебя, сколько можно?! Одно же дело делаем. Ну, зачем ты это сделал? Может, ты что-то знаешь, а я нет? Ну не мог же ты так душевно накосячить из любви к искусству?

Она нависла над парнем, валяющимся на кровати, закинув согнутую ногу на вторую, и грозно нахмурилась. Уперев руки в бока, начала выстукивать ритм ногой и, не получив ответа, почти грозно почти рявкнула: "Ну!"

Он глубоко вздохнул, демонстративно отложил телефон, в котором уже минут двадцать увлеченно играл с подругой в "Ассоциации". Потом почесал лоб, вернул съехавшую назад кепку обратно на лоб и закатил глаза. После каждого действия в комнате сгущался воздух, а пыхтение собеседницы становилось громче.

- Лизок! - попытался разрядить обстановку Григорий, - ты все преувеличиваешь. Опять же напридумывала себе.

Это стало фразой, добивающей нервную систему красавицы, и она отпустила контроль.

- Лизок? Лизок, значит? Преувеличиваю? - низкие, угрожающие интонации, вибрация грудных резонаторов с негромким рычанием и опасно сузившиеся глаза завершили картину воплощенного бешенства.

- Я ненавижу. Когда ты. Коверкаешь мое имя, - мерно, вколачивая каждое слово весомо и угрожающе, продолжила девушка, - для друзей я Елизавета, для тебя, Деус Обег. И да, предваряя твои банальные вопросы, мы - не друзья. Коллеги. Не больше. Ты все понял, Экспергисцимини?

Воздух в комнате наполнился разрядами, треском электричества и далеким, на грани слышимости, громом. Сарафан, до этого отливающий оттенком лаванды, набрал тяжелую густоту цвета, впитав в себя грозную торжественность штормового неба. За спиной появились образы крыльев, переходящих из фиолетового спектра в черный. Темные и светлые пряди начали подниматься, будто наэлектризованные.

Парень испуганно охнул, прыжком выбросил тело с кровати и подхватил девчушку на руки, прижав к себе бережно и сильно. От резкого рывка телефон отлетел в сторону и упал на пол, а котейка, внимательно наблюдающая за движениями парня, вздыбилась.

-Стой-стой-стой, маленькая, мы все исправим, у тебя все получилось идеально и ты большая молодец. Давай, хорошая, успокаивайся, прячь крылышки, нам сейчас нельзя их никому-никому показывать, - негромкая, встревоженная речь наполняла комнату мерным речитативом. Быстрые, короткие взгляды на лицо, и облегченный вздох, когда появились признаки успокоения, - Вот так вот, ты золотко, нам сейчас нужно сохранить равновесие, так что давай воплощаться будем потом, а то придет Серя, тьфу ты, Серафим Иванович, опять отмываться будем полжизни.

Девушка закрыла глаза, делая дыхательную гимнастику. Плавные покачивания и негромкий голос напарника успокаивали взбудораженные эмоции. Воплощаться сейчас действительно нельзя. Каждый случай, когда эмоции брали верх, строго наказывался. Пусть и редко случалось окончательное отстранение от должности с переводом в нижний сектор, но рисковать желающих не было.

Особенно досадно было то, что каждый случай воплощения был так или иначе спровоцирован напарниками. Казалось бы, совместное дело объединяет, учит находить компромиссы. Но как же порой это было непросто. Иногда казалось, что коллега специально делает гадости и испытывает нервы на прочность. А потом, в миллиметре от срыва, сам и вытаскивает. Больше всего это напоминало раскачивание качели до ее максимума, до ограничителя, мешающего сделать солнышко.

Данное сочетание темпераментов было признано максимально эффективным. Проводились исследования, в которых выяснилось вдохновляющее влияние легкого флера раздолбайства на излишнюю педантичность. Успешно это работало и в обратную сторону, серьезная сосредоточенность давала вектор развития для иррационального творчества, что позволяло не распыляться.

- Ты же якобы бессмертный, - попыталась лукаво улыбнуться Елизавета, - всю же воду мира изведешь, чтобы отмыться.

Гриша облегченно улыбнулся, по достоинству оценив усилия, приложенные Лизой. Вообще, он искренне восхищался навыками, поведением, целеустремленностью своей напарницы. Существуя по принципу «все будет отлично», он редко прилагал усилия, чтобы это реализовать. А ее подколки и шутки становились вешками направления, некими стимулами к действию.

Неторопливо двигаясь с приятной ношей на руках, он боковым зрением отслеживал вторую девушку в комнате, увлеченно пишущую что-то за компьютером. Заметил взгляд Лизы, так же машинально брошенный в сторону рабочего стола, отметил, что малышка приходит в себя. Поддерживать легкомысленный тон стало проще.

- Вот видишь, как правильно мыслишь. Настраивай потом опять круговорот воды в природе, озоновый слой восстанавливай. Мне того раза хватило. Так что давай сегодня без приключений и воплощений, хорошо? И сейчас мы все обсудим.

- Вот почему ты не можешь быть нормальным человеком, Гриш? - глубоко вздохнула уже опять Лиз, - До чего довел, паршивец. Я со злости имя твое выговорила с первого раза, это же надо было. Я опять чуть было нас не подставила, да? - чуть виновато закончила она.

Вообще, с именами в их тандеме получилось забавно. Имя Елизавета, она же Лиззи, Лизет и Лиз означает «Обет Богу», на латыни вполне удобоваримое «Deus Obeg». Зато Григорий имеет идеально подходящее этому сгустку энергии значение: «бодрствующий». Уже это стало источником непрекращающихся подколок. «У тебе много шуток про меня? - Тебе и не снилось». А теперь латынь. На латыни его имя звучит как «Expergiscimini».

Да, в магмире латынь один из базовых языков, объединяющий континенты. Да, звучит она из каждой зубной щетки. И слух не режет. Но Экспергисцимини! Стоит только представить. Пришла пьяненькая жена домой, стоит этот Экспергисцимини, часами помахивает, она пытается пошутить, что перед ее мамой календарем трясли. И не может. Потому что к мужу надо обратиться. По имени. Постоит, покачается. Махнет рукой, возьмет гитару, и пойдет дальше гулять.

Усадив Лиззи на невысокую кровать, он присел перед ней на корточки, сжал коленки и заговорил глубоким, проникновенным голосом:

- Справились же, значит терпимо. А нормальным человеком я не могу быть по вполне объективным причинам. По тем же, кстати, что и ты. Рожденный ползать и далее по тексту. Музам - музское, ахечкам - ахечкино.

- Гриииша - с легкой угрозой пропела почти спокойная девушка в нежно-лавандовом сарафане, удобнее устраиваясь на кровати и скрещивая ноги. Ее волосы рассыпались по плечам, спустились до середины спины, неожиданно завились в крупные кольца, а пряди из черных и белых стали равномерно рыжими.

Гриша демонстративно поежился, вспомнив последний раз, когда его непостоянная собеседница сменила оттенок волос в такой же пылающий.

Хитрые чертики заплясали в глазищах одного и отразились в радужке у другой. Вечер начал набирать обороты.