"Монстр"

"Монстр"

Сливная труба ливневой канализации была достаточно большого размера, чтобы в нее мог, пригнувшись пройти взрослый мужчина, но слесарь не спешил этого делать. Он стоял на берегу болота, образовавшегося в том месте, куда стекала вода со всего города во время дождей, и переминался с ноги на ногу. Резиновые сапоги, которые он предусмотрительно надел, медленно засасывались грязью, и поэтому нужно было постоянно двигаться, чтобы не лишиться казенной обувки.

— Ну что там, Глебыч? — раздался далекий голос напарника и слесарь, словно выйдя из ступора посветил фонариком в трубу.

— Ничего! — ему приходилось кричать, чтобы Костя, стоявший у канализационного люка, мог его услышать, — До самого поворота чисто!

Труба была пустой, никаких следов засора, только тоненькая струйка воды, текшая по самому дну.

У Кости же ситуация была диаметрально противоположенной. Он смотрел на наполненный до краев канализационный колодец и, слегка сдвинув джинсовую кепку набок, чесал затылок. Щетина на его бритой голове при каждом прикосновении громко шуршала.

— Может сначала тросом? — крикнул Глебыч напарнику, продолжая светить в трубу.

— Не, — ответил тот, — трос не потянет. Ты диаметр трубы то видел? Там что-то большое застряло, раз совсем тока нет, а значит тросом никак. Придется лезть.

К слову, лезть ему совсем не хотелось. Вода была мутная, как кисель, и воняла тухлятиной.

— Да погоди ты, — настаивал Глебыч, — Откуда там большому взяться? Просто друг на друга нацеплялось. Говорю, попробуй тросом. Нырнуть завсегда успеется.

Костя посмотрел на солнце, выглянувшее из-за расходящихся туч, совсем недавно гремевших грозой, и поморщился. Глебыч – мужик головастый, опытный, он плохого не посоветует. С другой стороны, бестолково мотать туда-сюда трос хотелось так же сильно, как и нырять в воду.

— Ладно, — наконец ответил он, — пошел за тросом.

Глебыч довольно кивнул, выключил фонарик и закурил.

Начало лета выдалось дождливым. Грозы налетали одна за другой, громкие, ветреные. Древняя ливневка, которую городские чинуши никогда не ремонтировали и не собирались, и так не справлялась со своей задачей, превращая центральные улицы в сплошной потоп, а засор окончательно измотал недовольных жителей города, вынудив их начать писать жалобы.

— Ща попробую!

— Давай! — Глебыч перекинул языком сигарету из одного уголка рта в другой и снова направил фонарик в темноту трубы.

Костя опустил край троса в коричневую воду и начал разматывать моток, пока не почувствовал, как во что-то уперся. Подергав проволоку и убедившись, что дальше она не пройдет, он начал крутить.

— О! — Глебыч увидел, как струйка, текшая по дну трубы, стала увеличиваться, — Кажись пошло. А ну давай еще!

Напарник послушно крутанул еще, на этот раз сильнее и резче, спеша побыстрее закончить неприятное дело, но эффект получился противоположенный. Вода совсем перестала проходить и в добавок ко всему трос застрял.

Пока Костя безрезультатно пытался высвободить проволоку, Глебыч заметил в конце трубы, там, где она изгибалась и уходила вправо, что-то необычное, какой-то силуэт, отбрасывавший тень на дальнюю стенку. Этот силуэт подозрительно напоминал бледную человеческую ступню.

Лучшие года слесаря были уже давно позади и зрение подводило его все чаще, иногда он даже не узнавал людей на улице. Не потому, что забывал их, он попросту не мог разглядеть подробности лиц.

Близорукость и плохое освещение не давали Глебычу возможности понять, точно ли он видит то, что видит. Точно ли это ступня или все же обычная коряга с намотавшейся на нее газетой, а потому, нужно было убедиться наверняка.

— Погоди пока, — крикнул он напарнику, затем зашел глубже в грязь, наклонился и оказался почти по пояс в трубе.

Костя не услышал просьбы Глебыча, все его внимание было направлено на борьбу с тросом. Извивающийся гад намертво запутался в заторе. Солнце, мелькавшее между стремительно редеющими тучами, жгло шею, а от жары вся спина под робой вспотела и чесалась. В тот момент Костя мог описать свое состояние всего одним чертовски подходящим словом – раздраженный. Он яростно дергал руками трос в разные стороны, все больше утверждаясь во мнении, что совет Глебыча был обычной шуткой опытного слесаря над новичком. Мало того, что пришлось возиться с непослушным мотком проволоки, так еще ныряния в грязную воду избежать не удалось, только теперь в добавок к прочистке затора придется изрядно попотеть, спасая инвентарь.

К Костиному счастью, после очередного толчка, мусорная пробка, забившая сливную трубу, все же сдвинулась с места и под давлением грязно-рыжей воды устремилась на выход.

Глебыч, щурясь и пристально всматриваясь в настораживающий силуэт, не заметил, как перестал двигаться, и это было его главной ошибкой. Коварный слой грязи тут же начал поглощать резиновые сапоги слесаря и успел добраться до самых лодыжек, когда еле заметный ручеек, текший по дну трубы, резко превратился в бушующий горный поток.

Глебыч попытался отступить вбок, чтобы не оказаться на пути у мусора, подхваченного водой, но не смог вырвать ступни из грязевых тисков. Тогда он решил переждать бурю на месте, в надежде на то, что застрявшие сапоги помогут ему остаться на ногах. И сапоги выдержали это испытание, а вот ноги – нет.