Мост через реку Сандзу

1

Скид-Роу вечером — это место, где контрасты становятся особенно яркими и болезненными. Когда солнце садится за горизонт, улицы заполняются тусклым светом уличных фонарей, которые едва освещают тротуары, усыпанные мусором. В воздухе витает смесь запахов: гниющих отходов, дешевой еды из ближайших забегаловок и испарений от мокрых одеял, которыми укрываются бездомные.

Вечерний Скид-Роу — это симфония звуков, где каждый инструмент играет свою партию. Шум проезжающих машин смешивается с криками и руганью, доносящимися из темных переулков. Где-то вдалеке слышны сирены полицейских машин или скорой помощи, спешащих на очередной вызов. Из приютов и миссий доносятся звуки молитв и песнопений, пытающихся привнести хоть немного света и надежды в этот мрачный мир.

Люди на улицах Скид-Роу вечером — это тени, которые бродят в поисках укрытия или очередной дозы. Некоторые сидят на картонных коробках или сломанных стульях, кутаясь в рваные одеяла и глядя в пустоту ничего не видящими, затуманенными глазами. Другие собираются в группы вокруг бочек с огнем, пытаясь согреться. Среди них можно увидеть ветеранов войны, бывших заключенных, людей с психическими расстройствами и тех, кто просто не смог справиться с жизненными трудностями.

Забегаловка The Flop House находилась в восточной части района, и до одиннадцати сюда почти никто не заходил. Никто, кроме этой молоденькой девочки в белом кимоно и с длинными светлыми волосами, передние пряди которых постоянно падали ей на лицо. Джею всё время хотелось протянуть руку и убрать их с её лица, ощутить локоны между пальцами. Как Дождь.

В этот вечер, как и всегда, она появилась около половины восьмого. Её взгляд скользнул по помещению в поисках знакомых лиц, которых здесь никогда не было. На улице ветер играл теплым воздухом, наполненным ароматами фаст-фуда и выхлопных газов, смешивающихся с запахом дешевого алкоголя и городской пыли. Она взглянула на бармена, высокого, крепкого парня с татуировками, покрывающими его руки, его коротко стриженные волосы были цвета вороного крыла. Девушка подошла, взобралась на высокий барный стул, опираясь на стойку, и, как обычно, произнесла:

— Мне, пожалуйста, «космополитен».

А Джей, как всегда, спросил:

— А тебе сколько лет, малышка?

— Двадцать один, — соврала она, накинув себе как минимум четыре года. Её голос был едва слышен, а тонкие руки, покрытые с внутренней стороны белёсыми шрамами, лежали на барной стойке. Глаза были густо обведены черными тенями, создавая эффект синяков, падающие на лоб светлые пряди и миниатюрные ножки в открытых туфлях, ногти на ногах ярко-оранжевого цвета, выглядели по-детски. Джей смешал ей слабый коктейль и добавил две маленькие клубнички на шпажках. Она аккуратно вытащила их пальцами и отправила в рот, наслаждаясь их сладким вкусом с легкой кислинкой, прежде чем приступить к коктейлю. Этот небольшой ритуал стал их маленькой традицией.

Джей знал, что девушка приходила к нему из-за дешевой выпивки и потому, что он не задавал лишних вопросов и не просил документы. Каждый раз, когда кто-то входил в бар, она резко оборачивалась к двери, касаясь рукой горла.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросил он однажды.

— Теней, — ответила она тихо.

Она всегда приходила одна, даже в самые шумные ночи, всегда в облегающем черном комбинезоне с глубоким V-образным вырезом, который подчеркивал её стройную, хотя и несколько угловатую из-за болезненной худобы фигуру и открывал шею. Поначалу она заказывала легкий коктейль "Маргарита", но Джей как-то заметил, что такие напитки предпочитают только неопытные девушки, и она покраснела, а на следующий день пришла и заказала "Джек Дэниэлс" с колой. Она сказала, что её зовут Мэгги, глядя на него своими миндалевидными глазами, похожими на два кусочка темного янтаря, и он лишь улыбнулся её шутке про теней. Он не знал, много ли она знает, но она была очень милой и симпатичной девочкой, с приятной застенчивой улыбкой.

И он, абсолютно точно, не собирался выводить теней на свет.

Кайто

Я наблюдал за тремя американцами, внимательно изучавшими договор и их юристом, деловито сверявшимся со своим ноутбуком и то и дело проводящим пальцем по некоторым строчкам, видимо, особенно сомнительным на его взгляд. Я смотрел на них, но мои мысли были далеко, и время от времени я ловил себя на том, что теряю связь с пространством. Единственным, что заботило меня в данный момент, был мой телефон. Телефон, который молчал уже три часа.

— Мистер Маэда, вы упомянули, что наша доля от прибыли останется неизменной в течение трех лет, однако в этом пункте указано, что при увеличении объемов поставок более чем в два раза, процентная ставка будет пересматриваться. Как вы это объясните?

Голос американца вывел меня из состояния тревожного транса. Я взглянул на него, тот указывал на спорный пункт контракта. Я собрался с мыслями, понимая, что сейчас необходимо чётко и ясно изложить свою позицию.

— Вы совершенно правы, мистер Гриндберг. Действительно, в случае значительного увеличения объемов поставок, процентная ставка будет пересматриваться. Однако, — я сделал глубокий вдох, усилием воли беря себя в руки и собирая воедино разрозненные мысли, — Позвольте мне объяснить логику этого пункта. Наша компания стремится к долгосрочному и взаимовыгодному сотрудничеству. Увеличение объемов поставок означает, что наш бизнес растет и развивается, что, в свою очередь, влечет за собой дополнительные инвестиции в производство, логистику и маркетинг. Пересмотр процентной ставки позволит нам более эффективно управлять этими процессами и обеспечивать стабильность и качество поставок.

Икехара не звонил мне ни разу с тех пор, как я приехал на встречу. Последнее сообщение от Ханами выглядело так, как будто…

— Но как мы можем быть уверены, что пересмотр ставки не приведет к существенному снижению нашей доли прибыли?