Мотив для похищения принцессы

Глава первая

Над столицей великой Средне-галактической Империи лил дождь. Да-да, вопреки уверениям придворных льстецов, присутствие коронованных особ отнюдь не помешало тучам собраться над императорским дворцом еще три дня назад и наплевательски отнестись к метафорам и гиперболам поэтов двора, разразившись препротивным дождиком. Ну ладно бы сверкали молнии, ломались бы столетние дубы в главном парке столицы, падали бы на землю птицы, не в силах опередить грозу на своих опаленных небесным огнем крыльях, пусть бы удары грома сотрясали весь дворец, включая пятнадцать подземных этажей! Это было бы достойно славы столицы. Так нет же! Уже третий день, не переставая, лил холодный, однообразный и более чем прозаический дождь. И он мог разбудить в душе не восторг перед буйной силой стихии, а весьма гадкое чувство бесприютности и, быть может, какой-то тоскливости и, кто знает, возможно, неудовлетворенности жизнью, если бы хоть кто-то удостоил этот самый природный каприз своим вниманием. Ибо если небу планеты Троон были глубоко безразличны все жители столицы, то и жители, надо смело сказать, относились к своим небесам с таким же глобальным презрением. Побольше света в комнатах, плотнее закрыть окна тяжелыми шторами, и где он там этот дождь? Не видно его и не слышно. Вот и отлично.
Именно по этой причине всюду во дворце сияли ярчайшими огнями все люстры, светильники, лампы, лампионы, стены, потолки и даже полы, не переставая, звучала наивеселейшая музыка. Впрочем, нет! Не всюду. В личную библиотеку принца Зарт Арна, казалось, сползлась вся тишина этого огромного дворца, вспугнутая даже в самых потайных уголках назойливыми мелодиями. И вот здесь она задремала под шорох дождя за окном, окружив единственного человека в этом огромном помещении непроницаемой защитой одиночества. И вправду, удивительное дело, в самом центре императорского дворца сидел, глубоко задумавшись, человек, сидел в полном одиночестве, в полной тишине, да еще и в полутьме. Ведь нельзя же назвать полноценным светом голубоватое сияние передающей аппаратуры, неясно очерчивающее контуры фигуры этого, одного из самых загадочных людей в Галактике. Ох, сколько легенд существовало о нем. Сколько различных, большей частью самых неправдоподобных и глупых, предположений всплывало в памяти жителей галактики при одном упоминании имени – Джон Гордон. А между тем, история этого человека была проста. Обыкновенный отставной солдат в своем родном ХХ веке, клерк в заурядном бюро, он был человеком, насквозь пропитанным всеми предрассудками своего времени, и в особенности одним, особенно удивительным, – умением держать свое слово. По чистой случайности именно с ним принц Зарт Арн поменялся сознанием в процессе своего похвального изучения древней истории. Поменялся на время, конечно. Откуда принцу было знать, что в то время, пока он, принц, находится в двадцатом веке, а Джон Гордон в его теле, соответственно, в двадцать втором тысячелетии, помощник принца в лаборатории по переносу сознаний будет убит злейшим врагом Империи? Сам Гордон будет похищен, спасется только чудом и настолько мастерски сыграет роль принца, что даже родным отцу и старшему брату не придут в голову сомнения относительно подлинности личности непослушного младшего принца. Нет, этого Зарт Арн не мог предвидеть, беря с Гордона слово, не выдавать тайны опыта, и обещание совершить обратный обмен сознаниями. И то обстоятельство, что Джон Гордон выполнил свое обещание, потрясло не только чувствительную душу принца, но и всех остальных, правда, очень и очень немногочисленных жителей Галактики, посвященных в этот секрет. А что до остальных, то те ничего не знали и только удивлялись, откуда взялся странный друг императорского дома. Потому и строили всевозможные невероятные и глупые предположения, очень забавлявшие, кстати, самого Джона Гордона.
Итак, Джон Гордон пытался изучать военную историю Империи. Сидя одиноко в личной библиотеке принца и изнывая от скуки, он выяснял подробности битв, донельзя однообразных. Но не давалась ему военная история. Наконец, Гордон вскочил и подошел к окну. Над Трооном лил дождь. Далеко над Хрустальными горами сверкали зарницы, их свет отражался, преломляясь, от хрустальных пиков и скал, вспыхивал тысячью маленьких радуг и разноцветных лучиков. Сияние озаряло небо, а потом все гасло. И серый сумрак дождя казался вечным. Как же болезненно воспринимал его Гордон. Его сознание неодолимыми волнами заливали воспоминания. Лианна! Царствующая принцесса Фомальгаута, исчезнувшая четыре года назад, стояла сейчас, как живая, перед мысленным взором его памяти. Его любимая пропала бесследно уже четыре года назад, во время Выборных Игр в королевстве Фомальгаут. И с тех пор, несмотря на все усилия королевства, и безумные попытки самого Гордона, не было найдено ни единой зацепочки. А ведь вся галактика была буквально перерыта вдоль и поперек. И, тем не менее, вот уже четыре года главная башня королевского дворца в столице королевства Фомальгаут Хатхире посылала в небо черный луч траура. Гордон в тысячный раз подумал о том, что ему делать дальше, У него, по-прежнему, не было ни одной детали, позволяющей зацепиться. Ждать? Но ждать он не может! Не любитель он пассивного ожидания…
От тоскливых размышлений отвлек неожиданный звонок стереовызова, Гордон обернулся, перед ним возникло стереоизображение принца Зарт Арна. Трудно было не узнать чеканные черты лица, темные спокойные глаза, сверкающий обруч на черных волосах до плеч и уж особенно-то сверкающую эмблему кометы на груди этого высокого и худощавого человека. Его легко было бы узнать даже и в темноте благодаря сверканию знака его королевского достоинства, то есть, кометы. Но в данном случае такой необходимости не возникало, так как изображение принца появилось вместе с ореолом света из его покоев.
– Скучаешь, Джон? В полутьме и тишине? Это, конечно, в твоем духе. Однако не желаешь ли ты для разнообразия заглянуть ко мне? Мне бы хотелось кое-что с тобой обсудить, – принц слегка улыбался.
– Как скажешь, 3арт, – ответил Гордон, выключая считывающую приставку, до сих пор повествовавшую о битве вблизи Сириуса.
– Что же ты хочешь мне рассказать такого интересного? – поинтересовался Гордон несколько спустя, жмурясь от яркого света, оказавшись в покоях принца.
Некоторое время принц молча созерцал своего друга, удобно развалившегося в кресле, а потом ответил:
– Тебя приглашает на весенний бал некто Микута Таи. Настоятельно просит передать тебе приглашение.
– Прах ее побери! – Гордон поморщился. – Неужели принцу Империи, нет, ты подумай, Зарт, принцу Империи нет другого дела, как передавать дурацкие послания от какой-то Микуты Таи?
Гордон очень не любил Микуту. Во время своих безумных странствий ему не повезло спасти ей жизнь. Гордон вытащил ее из болота на горячей планете Спики, куда тетка умудрилась свалиться, едва приотстав от своей туристической группы. И с тех пор высокородная советница госпожа Микута Таи не называла Гордона иначе, чем "мой спаситель". Джона передернуло, когда он вспомнил интимный шепот последнего послания: "Джон, мой спаситель, вы опять мне снились этой ночью..." Ему стоило большого труда не выходить за рамки вежливости, составляя ответные послания. И вот, пожалуйста, в это дело вмешивается принц Зарт.
– Ты, думаю, не знаешь, Джон, но госпожа Микута Таи приходится женой Новеру Таи, одному из наиболее влиятельных баронов Геркулеса. Императорский дом весьма дорожит дружбой барона Таи. Ты ведь в курсе, какая сейчас обстановка в Скоплении?
Вопрос был риторическим. Конечно же, Гордон был в курсе. Еще бы он не был в курсе, когда каждый день вслух и шепотом обсуждалась очередные поступки сепаратистки настроенных баронов Скопления Геркулеса.
Во всем было виновато последнее применение Разрушителя. Оно принесло победу Империи над х’харнами и свободу Галактике, но, именно благодаря применению столь грозного оружия, сместилось равновесие звезд и планет. И особенно пострадала пограничная область скопления Геркулеса. Империя помогала жителям Скопления, конечно же, помогала, но энергии все равно не хватало. Гордон понимал мятежников, выступающих даже против Троона. Еще и не то можно учинить, когда твоя планета падает на солнце. Потом Гордон подумал о Шорр Кане. Если бы не подрывная работа этого деятеля, обстановка в скоплении была бы гораздо, гораздо спокойнее. Принц, видимо, думал об том же человеке.
– Странные у тебя друзья, Джон, – произнес он без всякого перехода. – Как я подумаю о том, что Шорр Кан жив только благодаря тебе, так мне досадно становится...
– Как ты жесток, 3арт, – усмехнулся Гордон, – Он же мне тогда жизнь спас. И, между нами говоря, он спас и Империю. Он был просто великолепен тогда, на Хатхире...
Гордон замолчал. Молчал и Зарт Арн, внимательно рассматривая свое кольцо-печатку.
– Во всяком случае, – сказал он, наконец, поднимая глаза на Гордона, – мы теряем контроль над событиями в Скоплении. Наших посланников вчера оттуда с позором выставили.
– А что они там учинили? – заинтересовался Гордон.
– Они учинили... Знаешь ли ты, Джон, что в тонкостях этикета баронов Геркулеса путается даже электронный советчик? 3наешь ли ты, что любой человек, который не воспитывался при дворе барона с детства, навсегда остается в их глазах невежей? – принца, видимо, глубоко задевало это баронское презрение. – Знаешь ли ты, что обычная баронесса тратит на свой туалет от 8 до 16 часов в сутки? А ты слышал когда-нибудь о кодексе цветов, принятом у них? Знаешь ли ты, что средний житель Конфедерации баронов различает 124 оттенка красного, 316 оттенков розового и, я не помню, сколько оттенков малинового? Я уж не говорю про оранжевые, рыжие и бордовые цвета, а также про все прочие цвета радуги. И если тебе выпадет несчастие перепутать цвет Зимнего восхода на Черной планете с цветом Корвикоры в момент распускания бутонов, то берегись. Это расценят как оскорбление тому барону, при дворе которого ты допустил столь вопиющее преступление, – принц увлекся и не замечал впечатления, которое производила его обвинительная речь на Гордона.
– И ты хочешь, – медленно начал Гордон, – чтобы я отправился в этот вертеп добровольно?
Зарт Арн оборвал себя на полуслове, пристально посмотрел на друга и улыбнулся своей особой улыбкой, которая надежно поддерживала его славу, одного из самых проницательных людей галактики.
– Не волнуйся, ты же отправишься по приглашению. По личному, приглашению госпожи Микуты Таи. А она – женщина предусмотрительная, несмотря на всю пылкость и нежность ее души.
Принц Зарт имел основания забавляться, глядя на Гордона, побледневшее лицо которого вдруг вспыхнуло, а глаза потемнели. Перед ним возникло ангельское личико с преданным взглядом пустых голубых глаз, пухлые ручки на его, Гордона, плечах и восторженный голос: "О, мой спаситель!"
– Как же ты можешь так сильно не любить эту очаровательную женщину? – начал принц невинным голосом. – Ну, я – это ладно. Все мы слабые люди. Но ты-то, Джон Гордон... Ты-то! Как же ты можешь быть способен на такое чувство?
Гордону было не смешно. Его прославленное чувство юмора куда-то испарилось.
– Хорошо, – буркнул он, – я поеду. Хоть какая-то смена впечатлений.
– Но береги себя, – сразу посерьезнел принц. – Ты постоянно рискуешь собой. У меня пропал дар речи, когда я узнал, что ты отправился на планету Серых пустынников. Тебе всегда везло, но не искушай судьбу больше, а? Я бы не стал говорить с тобой о баронах, но ситуация более, чем критическая. И вдруг такая удача. Госпожа Микута просит меня упросить тебя оказать ей честь своим посещением. Честь! Ты понимаешь?
– Чего уж там... Все ясно, – сказал Гордон. Он принял решение и был теперь спокоен.
– И еще, – сказал Зарт Арн, вставая и подходя к его креслу. Он положил руку на плечо Гордону и слегка сжал пальцы. – Сходи со мной сегодня в лабораторию. У нас есть для тебя подарок.
Лаборатория – это была гордость Зарт Арна. Сразу после победы над х’харнами принц поклялся было догнать их и уничтожить в их собственном гнезде. Но тут же его методическому уму стало ясно, что сперва нужно выработать защиту против потрясающей телепатической мощи пришельцев. Вот так и появилась лаборатория, в которую отбирались лучшие умы человечества и негуманоидов. Насколько было известно Гордону, мысль работала в двух направлениях.
Среди негуманоидов выискивались индивиды с особенно развитым телепатическим даром, и делалась попытки этот дар разработать. До сих пор некому нечего путного не удавалось. Несмотря на то, что каждую неделю Гордону сообщали, что они открыли что-то новое. Потрясающей силы и очень перспективное. И так – каждую неделю.
Вторая группа занималась технической защитой от всякого рода телепатических воздействий. Ее возглавлял лично принц Зарт Арн.
– Ах, принц, – не раз говорил советник Лианны Коркханн, – вы идете по более легкому пути. Уверенны ли вы, что он самый лучший?
– Нам дорого время, – резонно отвечал принц.
– И вот они чего-то добились, – подумал Гордон, держа в руках невесомую и почти невидимую связку тончайших нитей.
– Все очень просто, – говорило между тем странное существо, стоявшее на четырех коленчатых конечностях, пристально глядя на Гордона всеми десятью парами лиловых глаз, в которых светился мощный интеллект. Двумя конечностями оно пыталось отобрать у Гордона невесомые ниточки сложнейшего прибора. Это был ведущий ученый лаборатории Зустрелл. Большой друг Джона Гордона и отчаянный любитель саквы. Впрочем, этот напиток любили все.
Зустрелл наконец забрал у Гордона свое изобретение и принялся наматывать ниточки вокруг Джоновой головы, сопровождая свое занятие тирадами таких технических подробностей, что даже у Зарт Арна, неподвижно стоявшего в глубине лаборатории, взгляд утратил всякую осмысленность. Видимо, он сначала пытался разобрать, что это такое Зустрелл рассказывает о том приборе, в создании которого принц принял самое деятельное участие и до сих пор, вероятно, считал, что разбирается в принципе действия этой вершины научного поиска его собственной лаборатории.
Гордон-то даже и не пытался ни в чем разобраться. У него уже выработался рефлекс, отключаться сразу, как только Зустрелл устремлял на него пристальный взгляд десяти пар глаз и начинал страстно говорить о своей работе в лаборатории. Во все остальное время, впрочем, Зустрелл был очень мил, а когда начинал танцевать свои родные танцы, так просто неподражаемо обворожителен.
– ...таким образом, поле зервитальной экстраполяции, благодаря такельному рембинсу и резонансу, индуцированному консонансом частот электрических синапсов и рецембельных тевелов, благодаря чему делается возможным максимальное аппроксимирование ретроидной энтероптистидности, замыкается.
– Замыкается? – переспросил Гордон. – Это хорошо. В этом что-то есть.
Зустрелл безошибочно уловил в его голосе насмешку и холодно ответил в том духе, что он понимает невысокую нарративную ценность своего резюме для Гордона, но любой специалист оценил бы его изящество и лаконичность.
– Да? – сумрачно протянул Зарт Арн. – А что это вы говорили относительно возможности максимального аппроксимирования ретроидной энтероптистидности? Я правильно говорю? Очень красиво звучит.
Глаза Зустрелла посинели от боли и обиды. Принц его некогда не понимал и для общения со своим подчиненным всегда использовал телепатических посредников. Зарт Арн, тем временем, взял инициативу в свои руки.
– Друг мой, – сказал он Гордону, – то, что на тебе сейчас надето, это – прибор, который защитит от телепатического удара любой силы. В то же время, очень трудно догадаться, что на твою голову что-то надето. Прибор практически незаметен и очень удобен в обращении. Одевается мгновенно... При необходимой тренировке, – добавил он, видя скептическое выражение на лице Гордона. – Это пробный первый экземпляр. Мы его изготовили тебе в подарок. Конечно, ты вряд ли будешь использовать наш прибор по его прямому назначению, но у него есть ряд еще кое-каких приятных свойств. Например, ни один удар по голове не будет для тебя смертельным.
– Спасибо, – с чувством сказал Гордон. – Я буду носить его постоянно, хотя бы в память об его создателях.