Моя нежная Н.

Глава 1

— Привет, придуркам! Которые таки не свернули себе шею. Плохо старался, Дёма. Плохо!

Я слышу голос Глеба, громко фыркнув, не забыв закатать глаза. Вот ведь идиота кусок.

Друг старшего брата входит в кабинет и хмыкает, профессиональным взглядом рассматривает мою руку, с которой на днях должны снять этот противный гипс! А Гордеев лишь цокает языком и садится на стул для посетителей. Несмотря на цепкий взгляд, на Глебе сегодня отнюдь не больничная роба в купе с белоснежным халатом. Кажется, Глеб Матвеич вырвался на вольные хлеба, вот как светиться, как начищенный самовар. В голубых джинсах и жемчужно-сером свитере. Кладет мне на стол пакет с фруктами и еще одну картонную коробку, что привлекло моё внимание.

— Что там? — изгибаю я бровь, сохраняя равнодушие на лице. Я знаю эту гордую птицу не первый год, с него станется устроить мне какую-то подставу! Это же Глеб Гордеев, подколщик и придурок, каких еще поискать, дамский угодник, заводила, но это среди своих. А здесь, в стенах больницы, доктор Глеб Матвеич — невропатолог.

Слава богу, что не гинеколог! Вспоминаю слова моей бабушки, оно и понятно, с его-то чувством юмора и смазливой рожей.

— Тут? — глаза Глеба светятся от энтузиазма, я жопой чую подставу. — А это, чтобы тебе скучно не было, книжки тебе принес почитать. Ты же медсестру нахрен послал?

Я морщусь. Вспоминаю красногубую грудастую мадам, хоть что-то бы одела под халат. А то мне морозно на нее смотреть. Да и потом, у меня перелом руки, а не мозгов. То, как она выходила из палаты напротив, запихивая белье в карман халата, было трудно не заметить, особенно если оно ярко красное. А в тех апартаментах, кажется, лечиться от неизведанной болезни под названием «армия» какой-то певец.

М-да, побрезговал я чуток.

— Девочек не стоит обижать. — грозит мне указательным пальчиком доктор, и свернуть бы его на бок до характерного хруста. Только мне его пациенты не простят, все-таки Глеб хороший спец.

— Девочек, а не шалав. — говорю, как всегда, грубо.

— Фу, Демыч, от тебя прям так и разит токсинами, и это портит мне настроение, — изображает гримасу парень, вставая со своего стула. — Ладно, я побежал к даме своего больного сердца, держи книженции. Не швырять, не выкидывать, а читать. Глядишь, и мозгов прибавиться. Всё, я улетел.

И вправду уходит, оставив меня одного. На миг прикрываю глаза, устало откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

Скука смертная в этой больнице, как и в жизни в целом. Не знаю, имею ли я морально право это говорить, но реально присытилось абсолютно все. Померкли краски, которые вроде и не существовали. Мне реально по фиг, что происходит и как. Устал... от фальши, от постоянных терок с конкурентами отца, моими врагами. Ради чего пахать, как проклятый? Ради кого?

Книгу принес почитать.

Внезапная мысль кажется тупой, но я уже протянул здоровую руку к распахнутой коробке, сую руку и достаю оттуда первую попавшуюся. Какой-то старый томик, древний, пошарпанный. На обложке читаю: «Л. Р. Стивенсон. «Потерпевшие кораблекрушение»». Никогда не слышал. Хотя книг я не читал со школьной скамьи, в универе и то шапочно, больше изучал материал из готовых методичек и познавательных видео. А тут приключенческий роман.

Да ладно, Коваль, ты реально сейчас будешь читать роман? Господи, да я схожу с ума! Готов отшвырнуть это старье обратно в коробку, как пиликает телефон. Достаю смарт и вижу уведомление с «Инстаграма». Открываю. Лайв от Ушакова, у них вечеринка у бассейна, и плевать, что на дворе осень. Ребята, видимо, арендовали бассейн в спорт-клубе «Альянс». На экране мелькают девушки в купальных костюмах. Яркие, как цветы, они призывно качают бедрами, нагло садятся парням на колени, даже такие же мажорки, которые росли в достатке, ведут себя как шлюхи.

Внутри растет раздражение и растекается горячей лавой горечь. На фоне мелькает Юлька, вспоминаю ее улыбку и щенячьи глаза: «Я сделаю все, что скажешь. Только твоя...». Только моя... на коленях моего друга. Нет, она официально не была моей девушкой. Общей. Я не могу и не хочу что-то предъявлять. Но на душе кошки скребут. Я вижу и других, полуголых, соблазнительных, которые веселяться. Которым я в гипсе не нужен. Хотя вру , вот Марина Григоренко, утром приходила в больницу, кудахтала надо мной, о том как ей жаль. О том как как она не может спать ночами, думая обо мне.

А сейчас сидит и меняеться слюной с сынком прокурора.

Лживая тварь.

Как и все остальные. Девочки? Я вас умоляю, подстилки все до одной. Что богатые, что бедные. Уродливые и красивые, все!

И любовь у них одна — к себе.

Брось, Дём, ты сейчас реально поплыл от сентиментов? Только нахрен они мне сдались?

Закрываю смарт и отбрасываю к ногам, а книга будто приклеилась к руке. Стивенсон? Ну и что ты написал? И страницы такие пожелтевшие. Читаю год издания. У-у-у-у... Да книженца ровесница моей бабки. Неплохо сохранилась для старушки.

Интересно, откуда Матвееч достал этот мусор. Что, новые не мог купить? Хотя, признаваясь себе самому, какая-то дрожь окутывает пальцы, когда я прохожусь по старомодному стандартному печатному шрифту.

Мелькает мысль, сколько людей держали эту книгу в руках? Наверное, много.

Раскрываю её и читаю пролог. Мысленно пробегаюсь глазами по тексту. Хрень какая-то, но ладно. Переворачиваю. Продолжаю читать. Пока еще ничего не понимаю.

Третья страница мелькает перед носом, и из книжки прямо мне на живот медленно оседает сложенный в двое листок бумаги. Обычный тетрадный в клетку, с красной линейкой на боку. Что это?

Чтобы поднять лист, приходится отпустить книгу на бедро и свободной рукой поднять листок. Раскрывая его, я бросил взгляд на ровный, слегка изогнутый почерк.

«Мой дорогой друг!

В этот зимний тихий вечер, когда за окном лютует метель, я, как верная подруга «декабриста», пишу тебе весточку. Знаю, ты будешь ругаться, ведь по-прежнему остался упертым, резким мальчишкой. Но не думай, что это спасет тебя от моей компании! Год — это долго! И ты знаешь, что я буду верно ждать и писать. Уж прости свою излишне эмоциональную подругу! Но без тебя мне никак! Я до безумия скучаю по тебе. Но ты ведь мужчина, упрямый, принципиальный, тот, которому важно доказать самому себе, что ты в состоянии защитить любимых. Что бы там ни говорили, но мне можешь не врать, я знаю, что это не наказание твоего отца. Ты сам выбрал свою судьбу. Даже не верится! Мне так много хочется тебе рассказать... Прям не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что я потратила сегодня три часа на черновик, в котором собрала все свои мысли. Потом еще полчаса все переписывала, помню твой перфекционизм! Знаешь, дорогой мой друг, но мне действительно тебя не хватает. Твоей поддержки и подколок, твоего крепкого плеча и огромной тени, в которой я могла укрыться от лучей элиты нашего социума. От тех, кто обжигает меня обидными словами и высокомерными взглядами. Нет-нет! Ты не подумай, что я жалуюсь! Ни в коем случае, просто хочу сказать, что твое отсутствие обжигает меня серной кислотой чужого презрения. Однако, дорогой мой друг, тебя я не ценила! И мне так стыдно от этого, не могу смириться с этой мыслью. Знаешь, сегодня в университете в туалете встретила плачущую девушку, на нее поспорили два богатых парня, Зарецкий и Сазанов. Она не просто плакала, мне казалось, её душа медленно рассыпается пеплом на ветру. Я побоялась её оставить одну, я видела, как она смотрит в сторону распахнутого окна. Решительно, с болью в тающих глазах. Но слов утешения не находилось. Вспомнились твои предупреждения насчет смазливых и богатых парней (хотя кто на меня позарится?), и дрожь по спине пошла, так страшно стало. Без тебя реально страшно, как будто одна в своре волков, но я держусь. Гордо. Как меня учил ты. А еще я решила, что ты просто обязан жениться вперед меня и нарожать со своей женой мальчика или двух, чтобы я спокойно родила девочку. Принцессу. Точно зная, что ее никто не обидит. Знаешь, дорогой мой друг, смотрю вокруг и понимаю, что монстры не так страшны по сравнению с человеческой грязной душой. Подумать только, я так сильно боялась Демида Коваля, что боялась даже по одной лестнице с ним спускаться! С такими холодными-то глазами, и сколько слухов о нем распускали... А тут даже стыдно стало, выходит, «принц» Сазанов и «рыцарь» Зарецкий страшнее любых моральных уродов, уж прости меня за нелитературные выражения! А я так плохо думала о Демиде. Ох, если бы он только знал, как я его только мысленно не костерила, а сейчас хоть в пору подойти и попросить прощения. Не такой он и плохой. Правда! Я сегодня спускалась по лестнице и увидела в окне, как какой-то мальчик чуть не выбежал под колеса машины, а Коваль успел его перехватить. Удивительная реакция и смелость. Я бы даже сказала, инстинкт защитника! Такое я видела разве что у тебя! Извини, друг мой, я, наверное, уже утомила тебя своим рассказом. Но хочется поделиться. И напомнить, что без тебя моя жизнь преснее и тяжелее. Тебя ждут дома. И я жду. Береги себя. И вернись целым и невредимым. Ты просто обязан подарить моей будущей крошке старших друзей. Верных и надежных. Обещаю дарить им машинки! Жду тебя и твоих ответных мыслей.