Моя профессия спаситель

Глава 1

Бывает такое: жил-жил человек и вдруг помер, да ещё ни с чего, буквально на ровном месте. Случиться эта неприятность может в любой момент, совсем необязательно лет в девяносто-сто. Например, можно умереть в двадцать шесть, ещё не успевши даже толком расцвести, не взлетев, крылья не расправив… В общем, не успев очень и очень многого. И не факт, что смерть явится мрачным Жнецом на черном ящере. Она, подлая, способна любой облик принять. К примеру, недовольной и сердитой тётки-призрака, заведующей кадрами.

Да и переход за грань, в то страшное и непонятное, у каждого свой. Говорят, будто одни руку протянутую видят, другие зовущие голоса слышат. Вот и Анет Сатор тоже услышала: «Место ординатора занято!» – и всё, конец. Можно идти вешаться, можно топиться, яд тоже неплохим выходом кажется. Просто надо сделать что-то, объяснить дурному телу: дальше функционировать незачем, для хозяйки уже всё позади.

– Но мне твёрдо гарантировали… – промямлила Ани, остро, до едкой горечи на нёбе ненавидя себя и за это блеянье, и за жалко вспотевшие ладони, мнущие нищую картонную папочку с документами. И за неумение гордо уходить. – Мне обещали…

Гордость – это, конечно, хорошо и спасительно. Но почему-то не до неё становится, когда мечта, выстраданная, слезами и соплями заслуженная, уже почти сбывшаяся, вдруг машет ручкой. Головой понимаешь: ныть бесполезно. А всё равно мерещится, если поканючить, то, может, и получиться. Ну, вдруг взрослым надоест и они – просто чтоб отстала – разрешат?

«Взрослые разрешат» – вот мысль, достойная серьёзной женщины и дипломированного специалиста!

– Мне твёрдо гарантировали, что место останется за мной! – отчеканила Анет.

И для солидности папкой по краю стола прихлопнула.

– Девушка, – тоскуя и оттого становясь совсем уж прозрачной, протянула завкадрами, – поймите, от меня тут ничего не зависит. Идите к тому, кто вам обещал. Моё дело маленькое: есть приказ – зачисляю в штат. Нет приказа – не зачисляю.

– А, может, вы ещё разок проверите?

Вот и не хотела умолять, твёрдо решила сохранить лохмотья достоинства, а само вырвалось.

– Что я, по-вашему, проверять должна? – раздражённо сверкнула глазами заведующая.

На самом деле сверкнула: в затянутых сероватым туманом глазницах огонёк мелькнул – почти бесцветный, лишь чуть-чуть красным отливающий, но всё равно вполне различимый. Видимо, несостоявшийся ординатор сумела-таки достать кадровичку до несуществующей печёнки. Ведь считается же, будто призраки обладают нечеловеческим терпением. Но либо конкретно эта дама была исключением из правил, либо возня с бумажками способна испортить характер даже у давно мёртвого.

Анет бы поставила на второе.

– Не знаете? – рявкнула тётка. – Ну так и не отвлекайте занятых людей от работы! Приходите, когда узнаете! Всего хорошего, выход за вашей спиной!

Тут уж хочешь не хочешь, а пришлось убираться. И Сатор даже дверью на прощание не шарахнула, прикрыла ёё аккуратно. Слезинки не уронила, хотя очень хотелось порыдать, а, может, и ногами потопать. Но всё-таки сумела, справилась, за что себя и похвалить стоило. Только вот собственное самообладание радости не приносило.

А больница Экстренной Магической и Традиционной Помощи жила своей жизнью, о безвременной кончине госпожи Сатор даже и не подозревая. К приёмному покою, углом выглядывающему из-за старых лип, с рёвом подскакал голенастый ящер. СЭПовская[1] карета раскрылась коробочкой, выпустив летящие носилки и мужчину в алой[2] куртке. Чуть дальше, у решётки, отгораживающей морг и лаборатории, обсуждали что-то своё две девушки в коротеньких халатиках. По дорожке, ведущей к урологическому корпусу, замученная жизнью и жарой тётка волокла баул, размером с хорошего барана. За неровно подстриженными кустами ритмично тюкал мячик – то ли больные решили партейкой в теннис перекинуться, то ли санитары обеденный перерыв коротали.

Всё шло своим чередом. И, главное, не имело никакого отношения к госпоже Сатор.

Ани остановилась на крылечке, подцепила носком туфли открошившийся уголок кирпича, пнула. Запрокинула голову, дыша старательно, длинно и глубоко: ну что ж, жизнь кончена! Так не у неё первой, ни она и последней станет.

– Ну что, поговорила?

Хрипловатый с трещинкой дядюшкин голос заставил вздрогнуть, проглотить слёзы, готовые вот-вот пролиться. Горький ком тяжело прокатился по горлу, оцарапав, и ухнул вниз. Немедленно заболел желудок.

– А ты что тут делаешь? – из-за слёзного клубка, а ещё больше от неожиданности, сходу нагрубила Анет.

И тут же устыдилась, дядю своего она всё-таки любила. Но извиняться не стала: от злости, да ещё и подозрения – неспроста здесь старый профессор очутился.

– По-моему, догадаться не сложно, – пожал плечами господин Лангер, поёрзал, устраиваясь поудобнее на жёсткой лавке, давным-давно лишившейся доброй половины досок, – тебя жду. Кстати, почему так долго?

– Ты что тут делаешь? – с нажимом повторила Сатор.

Профессор вздохнул, переложил из руки в руку трость, галстук поправил. Перекосившись набок, выудил из кармана клетчатый платок, отёр лоб. Опять вздохнул по-стариковски.