Можжевеловое лето

Глава 32.

Их роман, восстановленный из пепла, заиграл новыми яркими красками. Дима устроился на работу в одну из частных клиник, где работал посменно. Если позволяло время, он забирал Машу из института, чтобы провести время вместе. Они бродили по улице Пушкинской, по Набережной, пили кофе в городском парке, усыпанном ярко-желтыми кленовыми листьями золотой осени, и болтали обо всем на свете. Маша бесконечно любила Диму, любила свой город, потонувший в осенних мотивах, и никогда еще не была так счастлива.

В середине октября Дима поменял свою комнату в медицинском общежитии на более просторную, этажом ниже, и Маша вызвалась помогать с переездом. Конечно, доктор пытался уберечь ее от пыльной работы, предлагал прийти в гости уже после того, как он переедет, но Маша упрямо решила принимать участие в перетаскивании мебели и вещей.

Поэтому ранним субботним утром она преданно упаковывала многочисленные книги по медицине и анатомии человека в коробки. Так много книг по данной тематике она видела в первый раз, и не переставала удивляться совершенно незнакомым терминам. Дима, посмеиваясь, ходил по тесной комнатке в своих серых джинсах и футболке, запомнившихся Маше еще на студенческой базе, и складывал в сумку личные вещи.

— Надо же, оказывается, о терапии тоже можно много писать, — загрузила в ящик последние три объемных тома Маша.

— Можно, — согласился доктор. — А знаешь, я благодарен тебе за то, что ты сегодня пришла. Одному мне было бы намного скучнее собирать вещи. Хотя, это не очень романтично — пригласить тебя к себе не на ужин при свечах, а для пыльной работы.

— Зато твою новую комнату мы создадим вместе. Только ты и я. Что может быть романтичнее? — поднялась с колен она и отряхнула испачканные брюки от черного спортивного костюма.

— Да. Только ты и я, — внимательно посмотрел на нее Дима.

Потом они таскали пыльные коробки с этажа на этаж. Соседи по секции, такие же врачи, как и ее любимый, помогли перетащить диван и небольшой стеллаж, и до самого вечера Маша с Димой приводили в порядок его новое место жительства.

— Здесь немного просторнее, — присела она на диван.

— Да. Целых десять квадратных метров против семи, — хмыкнул Дима и сел рядом.— Надо расстелить ковер, так будет уютнее.

— Мне кажется, получилось очень даже ничего. Почти как в «Икее»,— поднялась Маша с дивана и взялась за потрепанный пушистый ковер неопределенного цвета.— Только как вы здесь готовите еду?

— На общей кухне. Но я не готовлю. Приобретаю уже готовое. Или обедаю где-нибудь, а сюда приношу то, что можно хранить в холодильнике.

— Это же вредно!

— Если хочешь, я куплю мультиварку. Когда будешь приходить ко мне в гости, сможем готовить здоровую пищу.

При мысли о еде Маша ощутила приступ голода.

— Кстати, неплохо было бы перекусить, — отряхивая руки от пыльного ковра, предложила она.

— Здесь недалеко есть пиццерия. Я могу сбегать за пиццей. А ты пока накрой на стол.

— Хорошо, только скажи, в какой коробке посуда?

— На стеллаже, — торопливо переодевался Дима. — Подай мне бумажник, он рядом с коробкой посуды.

— Держи, — не глядя на него, протянула она бумажник и открыла коробку.

Доктор быстро исчез за дверью. Маша поставила найденные тарелки и вилки на небольшой столик возле окна и присела на край дивана. Подумала, что за последний месяц ее жизнь очень изменилась. Все свободное время было заполнено Димой, и представить рядом с собой кого-то другого она уже не могла.

Он оказался совсем не таким, как его рисовала Маше Аня. Никакой грязной формы и ночных дежурств не было и в помине. Вместо этого — любовь к идеальному порядку, страсть к футболу и дорогим джинсам. Другие виды брюк он не принимал. Носил джинсы в сочетании с футболками, рубашками, пиджаками и свитерами. Несмотря на тесноту и маленький шкаф для вещей, каждая пара джинсов висела на отдельной вешалке и трепетно оберегалась от помятости и пятен. Видимо, до переезда в медицинское общежитие доктор привык жить, не стесняя себя в средствах. Об этом же кричала его машина «Форд Фокус», и Маша недоумевала, почему привыкший ни в чем не нуждаться Дима упорно ютится в медицинском общежитии и отказывается общаться с родственниками. Но затронуть эту болезненную тему еще раз у нее не хватало мужества, и она старалась принимать все, как есть. Возможно, он еще не готов говорить об этом.

Скрипнула дверь, и на пороге комнаты появился ее обладатель с двумя коробками пиццы в руках.

— Маша, ты любишь пиццу с ананасами?

— Не уверена, — поднялась Маша навстречу доктору.

— Придется полюбить. Потому что из готовых была только пицца с ананасами и пицца с паприкой.

— Гадость какая! Но я очень проголодалась, так что давай сюда свои ананасы и паприку.

Дима рассмеялся, вручил ей коробки и выгрузил на стеллаж бумажник и мелочь из кармана пиджака.

— В холодильнике есть пиво.