Мукантагара

Мукантагара

Хрустнула ветка и олень копытами поднял облако пыли, удаляясь всё дальше и дальше. Му досадно сплюнула, поправила сандалии на ногах, которые и выдали её присутствие.

- Черт, ремешки совсем стёрлись- ругалась она, затягивая их на лодыжке посильнее. - Если из столицы не доставят новые товары, я босиком буду охотиться что ли?

Ответа не последовало, только в чаще раскатилось эхо стуком удаляющихся копыт. Му топнула пару раз ногой, убедилась, что сандалии предательски больше не упадут с её ноги, и, наклонившись и вытянув корпус тела вперёд, стремительной скоростью пронеслась между голыми ветками, подняв в воздух не только пыль, но и опавшую листву.

Становилось холоднее. Осень наступала на пятки всё быстрее и беспощаднее. Птицы улетали на юг, лишая жителей очередного вида охоты. Пускай мясо оказалось жестким и чаще всего безвкусным, жителям деревни Мунты не приходилось жаловаться. Так же возникала потребность в укреплении хижин и утеплении изнутри. Хворост доставать становилось труднее, ведь последнее дерево, что хорошо горит, начало постепенно загнивать этой осенью. Как бы жители не пытались просить столицу в оказании помощи ресурсами, им приходим чёткий отказ вследствие “ограниченных ресурсов в Пальмунте, назначение которых - минимальное поддержание жизни в столице”. Никто не спорил, даже когда собиратели налогов позвякивали золотыми серьгами и заходили через порог какой-нибудь убогой хижины в сапогах из нежнейшей и утеплённой кожи, в то время как жители Мунты бегали в сандалиях даже в суровую зиму.

Му бежала со скоростью оленя, огибая гниющее огромное дерево, которое оставалось последним источником огня и тепла в хижинах. Все органы чувств обострились, в голове пульсировало испуганное дыхание животного, и оно, похоже, ощутило неминуемую гибель. Олень совершил резкий поворот возле речки и кинулся вдоль течения. Однако на берегу земля становилась более вязкой и глубокой, из-за чего животное замедлилось и Му рывком перепрыгнула через него, направляя лук.

Олень застыл на месте и смотрел на Му. Это был молодой самец с необычайной золотистой шёрсткой и белой густой грудкой. Рога ещё не выросли и уши были растопырены в разные стороны. Во взгляде читались страх и некая покорность судьбе. Быть может, он бы смог убежать, не сделав поворот туда, где природа оказала медвежью услугу. Му закрыла глаза, сделала глубокий вздох и отпустила тетиву.

На белой грудке растекалась красная клякса, постепенно окрашивая благородный белый в живой красный. Олень пару раз взбрыкнул, пытаясь вытащить копыта из затянувшейся грязи, завалился на бок и закатил глаза. Му стояла на камне и выжидала угасания жизни.

- Удивительно, что я нашла тебя одного в чаще, - произнесла она. - Значит, твоих родителей нет так же, как и моих.

Животное ничего не ответило, оно всё меньше и меньше двигалось и всё чаще и чаще дышало.

- Когда-нибудь, - продолжила Му. - Я стану такой же жертвой охоты, как и ты, да?

Мысленно перед глазами пронесся образ погони, резкие крики, замыкающее кольцо и абсолютная беспомощность. Му передернуло от образов и встряхнула головой, стараясь не предаваться подобным мыслям. Взглянув снова на оленя, она встретилась со стеклянными глазами. Спустившись с камня, она достала из сумки ремни и стала закреплять на себе добычу. Убедившись, что тушка не сползает, Му резким рывком выпрыгнула из грязи, очутилась на толстой ветке, стёрла всю вязкость на ногах и направилась по более сухой тропинке в Мунту. Спешить на обратном пути не приходилось: дорога вела через низкие деревья и густые кустарники, откуда могли вылезти то змея, то енот, и провоцировать лишний раз животных не имело смысла, когда главное задачей оставалось доставить добычу в деревню. Пока Му проходила мимо опавших, почти сгнивших деревьев, она погрузилась в мысли.

“Этой осенью многое стало угасать. Даже то, что мы посадили, в этом году не проросло, а что проросло - то сгнило. Мы начинаем сгнивать заживо, словно жертвы Первых… Они в обрядах так же погибали - медленно, послойно разваливаясь... Не знаю почему уверена в этом, ведь об этом нигде не написано подробно, но что-то мне подсказывает, что именно так забирала жизнь магия Первых. Они желали обрести власть, а к чему всё пришло? Я довожу спину до хронических болей, неся тушку оленя, сквозь гниющую чащу, чтобы прокормить остатки некогда великого народа? А кто во всём виноват? Во всём виноват какой-то блядун, которому не сиделось на месте!”

Му в сердцах сплюнула и присела отдохнуть, сняв с себя добычу. Она растянулась на опавшей листве, устремив взор в небо. Ни голубизны, ни облаков - одна серая масса над головой, предвещающая дожди, после которых жители могли на неделю слечь не то с холерой, не то с ещё чумой какой. Листва вокруг Му не имела ни золотых, ни бордовых оттенков, а имела такой же цвет, как и небо. Му повернула голову, взгляд встретился с отражением себя в стеклянных глазах оленя. Она увидела красное пятно на лице и белый кусок волос - остальное в отражении коричневых глаз казалось тёмным и трудно различимым.

“Как мы могли докатиться до такого? - вновь подумала Му. - Не верится, что нет иного пути сосуществования с ноблесами и со столицей, когда народ — вот так вот загибается, чтобы прокормить себя. Вот принесу я им сейчас тушку, разделаю, обработаю кожу, мясо отдам мяснику, а дальше? Затем приедут ноблесы в побрякушках и отберут больше половины - а остальное так, делите на оставшихся. И тоже самое произойдёт с добычей Теремуна, и тоже самое случится с добычей ещё двоих охотников, коих осталось в деревне - три калеки. И то один скоро на пенсию свалит со спиной. Охх..”

Му помассировала разболевшуюся спину. Уже третий день, как стали беспокоить сильные боли. Хоть она и охотилась с малых лет, хоть она и укрепляла мышцы тренировками, а отдыха не хватало для восстановления. Знахарка на восклицания охотницы лишь покачала головой и отдала последнюю настойку с мазью - травы подгнивали и лекарств делать было не из чего, а Му она досталась  не просто так - дочь Старейшины как-никак.