Муза весны

Безмятежная

Она всегда была грустной и смотрела куда-то в сторону, как будто бы через туманное окно. Вокруг скакали лягушки, спадали капли с ярко-зеленых жилистых листьев и шуршала трава, нежась в ласках теплого ветра, приносящего запах вереска и жаренных булочек, но Февраль оставалась блеклой и неподвижной, словно статуя.

На её кожу падала тень листьев. Она сидела под кустом сирени, в прохладном тенечке, рассеянно чертя палкой рисунки на песке.

- Тебе грустно? - спросила я, - Пойдем в прошлый август собирать ягоды.

Она удивленно подняла голову. Я нахлобучила её на голову широкополую тканевую шляпу. Смотрелась она на ней просто нелепо, и я тут же прыснула от смеха.

- У меня не было такого лета... - пробурчала Февраль, - Летом я всегда либо без дела сидела на крыльце и смотрела на прохожих, либо смотрела телевизор.

- Но в этом и есть счастье! - всплеснула руками я, - Молчать с друзьями, с любимыми, загорать на крыльце и смотреть мультики - разве это не здорово? Давай, Февраль, ты же надежда на возрождение и преддверие растаявшего снега, веселись!

Я сняла сандалии и побежала по траве, чувствуя её мягкое холодное прикосновение, которое было так приятно моим уставшим израненным ногам. Встречный ветер дул мне в лицо, грозясь сорвать кусок полупрозрачной ткани, накинутый на сгоревшие плечи.

- Снимай обувь! - прокричала я, - Летом нужно ходить без обуви. Ты пробовала когда-нибудь? Если нет, то ты многое упускаешь!

Февраль побежала за мной, держа в руках туфли. Вся раскраснелась и вспотела.

- Ну и жарища тут, - пожаловалась она, - Я сейчас во второй раз умру.

Бабочка приземлилась на мой палец, доверчиво хлопая перламутровыми крыльями. Я подула на неё и она улетело в царство цветов.

- Сад расцвел в ваших руках, - сказала Февраль, - Я уверена, что когда им  владела Королева, он был жалким наваждением. А сейчас смотри, какой живой. Я бы осталась здесь навсегда. Особенно если бы здесь была солнечная терасса и чай.

- Может, и есть... Этот сад плавно перетекает в летний домик Королевы, - сказал Голубь.

Мы, как по команде, обернулись. Он нес в корзине спелые ягоды, жадно уплетая их за обе щеки. На плечи было накинуто махровое полотенце, на голове - съехавшее на бок сомбреро.

- Где ягоды достал? - полюбопытствовала Февраль.

- А вот не скажу, - показал язык Голубь, - Самому хочется...

- Поделись хоть с друзьями, злюка, - надела щеки я.

- Видите холм? - спросил Голубь, указав вперед пальцем.

Мы посмотрели туда, куда он указывал. Сквозь листву деревьев виднелся невысокий холм и прозрачно-голубое небо без единого облачка.

- Странно, почему мы раньше его не замечали? - спросила я, - Сколько раз проходила здесь, но не видела ничего...

- Не знаю, - беззаботно пожал плечами Голубь, отгоняя шмеля, - Кто первым добежит до реки, тот победил и тому малина. А кто проиграл - тот будет смотреть, как победитель ест, и плакать.

- Ага, и это будешь ты, - усмехнулась Февраль.

Она мигом оживилась. Видимо, она очень азартная. Мы стали пробираться через заросли. Я вступила босой ногой во что-то мокрое и жутко противное, испачкав ногу в траве и грязи, Февраль исцарапала ноги и руки, а Голубя роем окружили мелкие насекомые, и тот от них отбивался, раскрыв глаза от страха.

- Не бойся, Голубь, - успокаивающе сказала я, - Чего все так боятся насекомых? Они ведь такие милые...

- Очень милые, - процедил сквозь зубы Голубь, почесывая многочисленные укусы.

- Эти насекомые несут в себе вирус смертельного заболевания, - замогильным голосом сказала Февраль, - Оно парализует тебя НАВСЕГДА.

- Да ну тебя, - проворчал Голубь, когда мы наконец вышли.

Тут уже не пахло цветами и мокрой травой. Трава была неподвижно, ветра не было. Тольцо палящее солнце выжигало траву и обжигало кожу. Внизу открывался вид на равнину, залитую солнцем и поросшую светло-зеленой травой и желтыми цветами. Далеко серебристой змеёй тянулась речка, заманчиво журча водой. На холме стоял старый деревянный домик.

- А вот и летняя резиденция Её величества, - пафосно сказал Голубь, - Смотрите, какой изумительный стиль, какое изящество в построении!

Темные, поросшие мхом и лишайниками доски едва держались. Из щелей сквозила холодная сырая тьма, крыша почти провалилась. На крыльце был постелен ковер, валялся старый клетчатый плед.

- А мне нравится, - сказала я, - Уютно.

- Я всё детство жила в подобном домике, - кивнула Февраль, - Тоже мне, буржуй тут нашелся.

Голубь подошел к краю холма, положив корзинку на крыльцо.

- Вы будете бежать, или мне самому всё слопать? - сварливо спросил он.

Мы встали рядом с ним.

- На старт... Внимание... Марш!!!

Мы побежали, огибая камни и валуны. Плечи грело солнце, а ноги ласкала прохладная трава. Около меня жужжал приставший шмель, у цветов летали пчелы и бабочки, небо пересек темный стриж. Я расставила руки в стороны, ловя встречный ветер и вдыхая полной грудью запах горелой травы и знойный раскаленный воздух. Рядом сопела Февраль, выбиваясь из сил и то и дело спотыкаясь. Впереди бежал Голубь, я видела его мелькающий силуэт в большой соломенной шляпе. И как бы я не старалась его догнать, он всё равно оставался впереди. И, разумеется, победил.

- Ну ты зверь, - задыхаясь, сказала я, когда мы прибыли к финишу, - У тебя среди предков случайно нет гепардов?

- Может и есть, почему нет? - совершенно серьёзно ответил Голубь.

Тут же плюхнулась Февраль, обрызгав нас мокрым песком.

- Я бы не рекомендовал сразу ложиться после бега, - сказал Голубь, вытирая грязь с лица.

- А мне плевать, - выдавила Февраль, - Я устала. Я сейчас горяча, как головешка. И вспотела.

- Тогда давай искупаемся! - предложил Голубь и побежал к реке.