Мы с тобой (не) пара

Часть 1

Время идёт. Идёт вопреки всему. Даже когда любое движение секундной стрелки причиняет боль, словно пульсирующая в синяке кровь. Даже когда ты чувствуешь себя отвратительно, больше не понимая, зачем просыпаться по утрам, но всё равно открываешь глаза. Прожита ещё одна ночь. Уже настал рассвет. Невозможно провести в кровати ещё и целый день. Кажется, хуже, чем снова проснуться в той же самой реальности, ничего уже не может быть, но видеть неестественно безмолвного и бледного Матвея с глазами, пристально смотрящими мне в лицо, как раз-таки и делает всё хуже. В глубине души я его понимаю. Преуспевающего, целеустремлённого и красивого Матвея Лебедева пытались переманить и раньше. Не с тринадцати лет, когда мы только-только пришли в фигурное катание, и нас поставили в пару, но лет с двадцати трёх так точно. К тому моменту мы уже были победителями чемпионата мира среди юниоров, бронзовыми призёрами Олимпийских игр, трёхкратными чемпионами мира, а также семь раз выигрывали первенство страны. Теперь, спустя четыре года, мы ещё дважды стали лучшими в мире, а также повторили свой олимпийский успех, вновь взяв бронзу игр вслед за восьмым золотом на родном чемпионате. Но сейчас Матвей не шутит так, как это было раньше. Он столько раз твердил, что никому не хватит денег, чтобы его переманить, и мы подолгу смеялись над этим, когда он рассказывал об очередной попытке какого-нибудь чужого тренера. Вот как это было прежде. Словно в прошлой жизни. Десятки перелётов назад. Столько же соревнований, турниров, отелей с номерами по соседству и спортивных раздевалок осталось позади. В том периоде жизни задолго до моей травмы, полученной прямо на тренировке в ходе неудачного приземления. Сломанная лодыжка, тяжёлый перелом, и отсутствие всяких прогнозов, когда именно я смогу вернуться. Как я уже сказала, я понимаю Матвея. Он не может меня ждать, если хочет ещё побеждать и оказаться на высшей ступени олимпийского пьедестала. Даже если бы на его месте я пропустила целый сезон, лишь бы кататься только с ним одним. Но век фигуриста не очень долог. А нам уже двадцать семь. Я боялась, что этим всё и закончится, с той минуты, как только упала и поняла, что не могу встать без посторонней помощи. Не бросать же Матвею карьеру, когда можно просто образовать новую пару со здоровой и перспективной партнёршей, чей партнёр как раз завершил выступления. У нас за плечами четырнадцать совместных лет и много общих вещей, которые мы испытали и пережили бок о бок. День за днём. И год за годом. Синяки от падений, разъезды по миру, долгое ожидание выхода на лёд, когда сильнейшие фигуристы выступают в заключительной разминке, связанный с этим мандраж, показательные выступления для публики, многочасовые тренировки, подъёмы спозаранку, учёба на дому или в отеле, отсутствие настоящих друзей, близкие, которые остались в родном городе, пока ты тренируешься и живёшь в другом, и твоей второй семьёй становятся тренера и коллектив, который помогает, присматривает, заботится и следит за самочувствием. Но в основном ты рано обретаешь самостоятельность, а твой партнёр является тем, с кем можно обсудить практически всё и попросить почти о чём угодно. Так и Матвей Лебедев словно стал частью меня. Больше, чем просто партнёром или другом. В своё время мы вместе впервые попробовали пиво, а несколькими годами раньше прокатились на американских горках. Впоследствии в средствах массовой информации нас часто считали парой не только на льду, но и за пределами катка. Однако это никогда не было правдой. Каждый из нас встречался с другими людьми, хотя это так ни разу и не переросло ни во что серьёзное. Однажды, когда я повторно рассталась с Никитой, тренировавшимся у нашего же тренера, а Матвея бросила его вторая в жизни девушка, мы отметили это бутылкой пива в качестве отклонения от режима и сочли всё это знаком, что не видать нам личной жизни до окончания карьеры. Что невозможно иметь всё и сразу, когда в двадцать четыре ты обвешан десятками самых разных медалей, подкреплённых конкретными титулами, а твой парень-одиночник никогда не оказывается хотя бы в пятёрке лучших даже на чемпионате страны, ну а девушка вообще далека от мира спорта и высоких достижений. Тогда это казалось логичным, а теперь я готова выть от того, как всё вышло. Но я как бы не могу. Разучилась что ли. Фигурное катание закаляет характер сильнее многих других видов спорта.
– Ну скажи же что-нибудь, Юль.
Матвей сидит около моей здоровой левой лодыжки, но не слишком близко, будто и она также сломается, если пододвинуться вплотную. Он ни в чём не виноват. В спорте бывает всякое. В том числе и ситуации, когда партнёр не удерживает партнёршу, и она летит вниз с большой высоты. Все осознают риски, приходя в спорт или оставаясь в нём вопреки всему. Никто не перекладывает ответственность. И я тоже не собираюсь. Я прыгала одна. Выполняла элемент, когда Матвея не было рядом. Он стоял у бортика спиной ко мне, обсуждая свои недочёты с нашим тренером. На меня никто не смотрел и не контролировал то, что воспроизводилось сотни раз прежде. Здесь нет ничьей вины. Просто случилось то, что случилось. Я называю это реальностью.
– Марина миловидная и вполне задорная. Пусть ей только двадцать четыре, целеустремлённости и желания побеждать ей не занимать. Медали на крупных соревнованиях, как и участие в них не будут для неё в новинку. Мы оба это знаем.
Мы столько раз встречались с Мариной и её ещё тогда партнёром на различных турнирах. И мы не просто были представителями одной страны. Мы трижды проигрывали им на чемпионате стране в борьбе за первое место, а на чемпионатах мира им доводилось выигрывать если и не серебро, так бронзу. И это не говоря о других более мелких стартах, на которых именно пару Марины с Кириллом выбирали защищать честь государства, и они успешно справлялись с поставленной задачей, занимая высшую строчку в турнирной таблице. Если бы Кирилл не ушёл из спорта в силу возраста, а ему сейчас уже тридцать пять, кто знает, чего ещё они смогли бы достичь вдвоём. Но Марина подаёт надежды и сама по себе. Вместе с Матвеем перед ней наверняка откроются новые горизонты. Марина и Кирилл участвовали в крайней зимней Олимпиаде вместе с нами, но им не удалось подняться выше седьмого места. Следующая состоится через два с небольшим года. У новоиспечённой пары предостаточно времени на то, чтобы отточить свои умения в связке друг с другом и подготовиться к самому престижному соревнованию в мире на высоком уровне.
– Ты меня не осуждаешь?
– За что мне тебя осуждать, Матвей? Мы столько лет вместе. Я не могла пожелать себе лучшего партнёра. Но я больше не могу быть твоей парой, и ты принимаешь правильное решение. Марина лучший выбор из всех возможных. И, пожалуйста, не смотри на меня так. Ты должен двигаться дальше. Это совершенно нормально. У вас всё получится, вот увидишь.
К тому моменту, как я договариваю, Матвей дёргает ногой уже гораздо меньше. Это его нервная привычка, возникшая ещё в подростковом возрасте. Он реагировал так, даже когда нам просто предстояла индивидуальная тренировка. Я думала, он станет старше и перерастёт всё это, но в моменты сильного эмоционального напряжения его всё ещё порой трясёт. Мне хочется верить, что Марина будет стараться успокаивать Матвея так же, как это пыталась делать я, сделает всё, чтобы стать ему другом и заменить в этом качестве меня. Но я не могу быть уверена. Всё-таки она не я. Я не знаю Марину, как человека. И пусть мы с Матвеем видели множество видео их с Кириллом выступлений, осознавать её профессиональный талант не равносильно тому, чтобы иметь хотя бы малейшее представление о её характере и внутренних качествах.
– Спасибо тебе, Юль, – Матвей придвигается ближе и окружает мою левую руку своей тёплой и широкой ладонью, сочетая прикосновение с поглаживанием кожи большим пальцем. – Послушай, ты обязательно поправишься, сколько бы времени это ни заняло, и мы тоже найдём тебе прекрасного партнёра. Или сделаем его из одиночника, знаешь. Всё будет иначе, конечно, но самое главное, что мы есть друг у друга.
– Ещё рано об этом думать. Ты извини, я немного устала.
– Я понимаю, Юль. Тебе помочь или принести что-нибудь, пока я здесь? Чай или воды? Или что-то другое?
– Нет, я уверена, мама вот-вот вернётся.
Из-за всего, что случилось, ей пришлось взять на работе самый длинный отпуск, какой ей только дали, и приехать ко мне из Иркутска в Москву. Правда, сейчас она ушла в магазин. Они с Матвеем встретились как раз в дверях, и мама оставила меня с ним. Что будет дальше, когда отпуск подойдёт к концу, сказать трудно. Может быть, меня перевезут в Иркутск, или, может быть, я найму сиделку, что предпочтительнее лично для меня. Я не хочу уезжать из своей квартиры и превращаться в затворницу в городе детства, где всё уже давно чужое. И также я точно не рассматриваю вариант, при котором маму сменит папа. Учитывая, что я больше не маленькая девочка, есть множество вещей, обрекать его на помощь с которыми будет крайне неловко для нас обоих.
– Ты уверена?
– Да, просто захлопни дверь за собой.
Матвей встаёт и, не отпуская моей руки, подходит ко мне, неожиданно целуя меня в лоб. Я вдыхаю запах Матвея, чуть терпкий с нотками апельсина от горького шоколада, который он так любит, и смотрю на серо-голубые клетки его рубашки. Когда мы встретились в первый раз, поверх майки с коротким рукавом на тринадцатилетнем Матвее Лебедеве была однотонная бордовая рубашка. До сих пор помню, как её цвет мне резал глаза. Я воспользовалась своими накоплениями, чтобы, когда ему исполнилось четырнадцать, подарить ему нормальную рубашку. Мне понравился рисунок в клетку, и со временем я стала видеть Матвея преимущественно только в таких рубашках. Или в однотонных спокойного цвета. Даже когда мы стали значительно старше, я так и не сказала, насколько ему не подходила та рубашка. Но, может быть, он понял всё и сам.
– Захлопну. Но я зайду завтра, Юль. Принесу тебе что-нибудь вкусное. Пока.
– Пока, Матвей.
Всё ещё выглядящий тоскливо, Матвей уходит, немного помедлив, и я так и смотрю ему вслед, пока, обернувшись перед дверью, он не выходит из комнаты совсем. Я остаюсь одна и в давящей тишине, когда он покидает квартиру. По возвращении мама удивляется, что он ушёл так быстро, спрашивая, не поругались ли мы. Я качаю головой и делюсь его новостями с вымученной улыбкой на губах. Наверняка мама знает, что она именно такая. Потому что оставляет покупки временно нетронутыми и садится рядом, чтобы прижать меня к себе и обнять изо всех сил. Такого между нами давно не случалось. Но я не думаю и анализирую, а просто прикасаюсь к ней в ответ. Это кажется единственным способом выдержать то, что мужчина, в которого я влюблена, больше не является моей парой в том единственном смысле, в каком это понятие было к нам применимо.