Мышечная недостаточность

Мышечная недостаточность

Было тепло, уютно и спокойно. Снилось родительское гнездо, когда он совсем желторотым подрагивал и забирался поплотнее под мамино крылышко. Стоп! Зима, ночь, чердак пятиэтажки и рядом что-то мягкое, теплое. Живое, дышит…. Твою ж мать! Крыса?!!! Эх, не видит воробьиный глаз в темноте. Забился в угол, втянул голову – превратился в слух. Легкий шорох, пыхтение, потом приглушенный голос:

- Да не дёргайся ты. Я сама тут прячусь.

Фуф, не крыса. Но кто? Теплый пушистый, и достаточно мелкий, чтоб пролезть в щель под карнизом. Мышь что ли?

- А ты, кто? Мышь? И что тут делаешь – также тихо прошептал Воробей

- Семечка я, да – я мышка.

- Семечка? Это имя такое?

- Да, я младшенькая была, мама говорила: «Люблю тебя малышка, ну больше тыквенных семечек», вот и прилипло – Семечка.

- А сюда чего залезла?

- Так в подвале кошки, крысы и яд. Одна из своих осталась.

В сердце кольнула жалость, ведь и сам из всей воробьиной стаи остался один, а в новой так до конца и не прижился, хоть и не гнали, но своим так и не стал…

- Понятно, а ты в темноте видишь?

- Хи-хи, конечно. А ты что меня боишься?

- Ничего я не боюсь, неожиданно просто…

- Да я просто пряталась, сюда не залезет никто, а тут вижу – воробей спит. Ну, я решила: вместе-то теплее.

- Ну ты даешь, вот так без спросу, а если бы я...

- Что? Хи-хи, ты же меня даже не видишь…

Странная ситуация. Но лучше мышиной компании до утра вариантов нет. Выгнать он её не мог, сам улететь ночью тоже, да и зачем? Ладно, чего уж там!

- Ну ладно, понял я, ну спим что ли.

Вот так и началась это странная дружба. Правда возникла она не сразу. Утром воробей разглядел наконец свою соседку, средняя по размерам, пушистая с рыжеватым оттенком, полевка что ли. Утром мышь была сонной, и разговор не клеился:

- Ну ты лети, я посплю еще, мы мыши ведь ночные, вечером увидимся.

Воробью самому было неловко, и он радостно выпорхнул. День прошел суетливо, удалось опередить голубей и поживиться крошками возле хлебного ларька, а в парке вдоволь досталось зерен подсолнуха из кормушек. Кто-то привел человеческую детвору вешать картонные кормушки синичкам и сыпать туда пшеницу. Синицы не возражали, да если и возражали бы, что они воробьиной банде сделают? Вернулся довольный и сытый. О вчерашней соседке почти забыл. Пока в почти полной темноте не послышалось легкое шуршание и в щель просунулся черный нос с ворсинками.

Нос фыркнул, потом чихнул.

- Ой, ты сегодня подсолнух ел?!

- Ну да, хороший день. Человеческие птенцы в парке много насыпали.

- В парке, это где?

 - Ну через десяток домов в ту сторону…

- Ого, а ты каждый день бываешь ТАК далеко?!

- Да что ж там далекого-то? Пару минут лету. Это если на рынок или на станцию, а летом за город на элеватор, то да…

- Ух, ты. Мир такой большой, оказывается! И ты везде побывал, и все видел?

Воробью стало неловко. С одной стороны, в груди возникло приятное тепло, с другой – уже с досадой думал, что ж не додумался хоть пару семечек из парка принести, Семечка же…

Так и рассказывали друг другу о своих мирах. Где бывали, что видели.  Как мышь две недели буквально жила в большом полотняном мешке с макаронами, пока его не достала с полки пожилая тетка в цветастом халате. Вот визгу-то было! Еле успела в дырку вентиляции удрать. Как местный котяра по кличке Прораб, чуть не поймал, но помешал большой пес со второго этажа.

Воробей рассказывал, как чуть не затащило вихрем под грузовик, когда клевали зерно на дороге к элеватору. Так не редко гибнут крылатые братья и не только молодые да зеленые, но и слишком смелые да уверенные. Как обходят десятой дорогой дом убийцы с воздушкой.

День и ночь у наших друзей были совсем разные, с раннего утра и до сумерек воробей был городе, вечером возвращался под карниз. Мышь же днем спала, и уходила к вечеру. Семечка была удачливой добытчицей, и за полночи управлялась, потом возвращалась и дальше спали до утра вместе.

Воробей как-то увел у голубя корку сдобной булочки. С хорошей, широкой полоской подсохшего мака. Корка была большая и тяжелая, еле долетел с ней. Думал – вот Семечка удивится! Самому такое не склевать, черствый хлеб голубиному клюву под силу, воробью с ним справится сложней. А мышь – сточит за милую душу.

Так и началась у них традиция друг другу необычные угощения таскать. Мышка перловой крупы целую горсть натаскала. И, как кстати! Который день валил снегопад и поживиться было решительно нечем. И когда успела-то? Разломанные в труху макароны – тоже ничё. Когда началась весна, Воробей притащил живую гусеницу из парка, но Семечка жалобно пискнула и убежала, только сдавленно пискнула:

- Убери это…

Кто ж мог подумать, что мыши боятся гусениц!

А одним вечером он мышку на месте не застал. Сначала не беспокоился, такое и раньше бывало, что она раньше уходила, или пропадала на день и два. Хотя всегда хвасталась, что собирается сделать вылазку по трубам на склад гастронома в соседнем доме. А тут не говорила вроде ничего такого…

Не появилась мышка и к утру. Сердце трепетало от беспокойства. Воробей покружил вокруг дома, посидел на всех углах крыши, слетал ко всем окнам и дыркам в подвал, побывал на первом этаже и на крыше. Подозрительно косился на помойных кошек. Присушивался к звукам в подвале, но за треском и грохотом городского дня ничего не было слышно.

Да где ж она, сама ушла, или … или съел кто. Воображение рисовало картины одна страшней другой: острые когти Прораба, люди в масках с баллонами и крысиным ядом, мышеловки в квартирах…

«Да где ж ты взялась на мою голову?! И почему я так переживаю? Ну пришла и пропала, не звал же никто…» – но эти мысли быстро утонули в потоке беспокойства и отчаянного желания найти Семечку.

Но как, что же делать? Ведь мышиный и птичий миры такие разные. В узкие щели и подвалы ему хода нет. Как найти? Думай, Воробушкин думай. Кто поможет, как найти?