На балконе

На балконе

Свежепостиранное белье неспешно покачивается на веревках в такт ветру, заполняя пространство запахом чистоты и влаги. Одинокая капля срывается с низа футболки и разбивается о деревянные полы, за ней следует еще одна. Девушка отталкивается от перил, задевает макушкой мокрую одежду и садится на небольшую лавочку, сбегая от неожиданного душа. Она морщится, стряхивая капли со светлых русых волос.

За ее спиной догорает закат, окрашивая небо в теплые оттенки красного и оранжевого, слово на небеса вылили жаркий летний день. Барашки облаков расходятся в разные стороны подобно непослушному стаду. Они отказываются скрывать такую красоту от глаз. Пройдет еще пара минут, и тепло уступит место холоду синего и серого, верных признаков вечера и приближающейся ночи.

Однако холод этот хранится исключительно на небе, воздух такой же теплый, душный как и в разгар дня, он обволакивает ненавязчивым покрывалом, цепляясь за голые руки и ноги, теряясь в прядях волос. Стоит сделать вдох, и этот воздух заполняет изнутри, согревая, давая надежду, что навсегда останется рядом.

Девушка облокачивается спиной на перила, разглаживая на себе белое хлопковое платье, которое перестало ей подходить еще лет десять назад. Тонкие рукава на резинках забавно топорщатся в стороны, кромка платья достает до середины бедра, хотя при покупке прикрывала разодранные на прогулке колени. Она выросла из этого платья, во всех смыслах, но ощущение уюта в нем никуда не растерялось и осталось нетронутым спустя годы. Носить его так же естественно и привычно как дышать, как ходить по знакомой дороге, как пить чай с двумя ложками сахара, как при входе класть ключи справа от двери.

Ее одежда полна воспоминаний.

Ему же так не повезло.

У него здесь нет старых вещей, которые можно достать из лакированного шкафа старше их обоих, которые вместе с ним играли на улице и валялись в пыли. Его вещи новые, они из дорожной сумки, что он привез с собой. Белую футболку не стирали заботливые руки бабушки, причитающей о том, сколько можно постоянно пачкаться, бежевые шорты никогда не играли в догонялки. В них бегали всего один раз, когда он торопился на поезд.

У его одежды нет воспоминаний об этом доме, этом городе. Как и у него самого. Его с этим местом ничего не связывает.

Кроме нее.

В ней хранятся все его воспоминания и его прошлое. Она же прячет свои повсюду. В скрипучих половицах, в шелесте ткани, в старых книжках на полках, в смехе детей на улице, в плеске речных волн, в каждом камне каждого здания вокруг.

Как отчаянно в этот момент он желает разделить с ней хотя бы некоторые из этих воспоминаний, этих тайн внутри нее. Узнать, какие моменты прошлого заставляют ее глаза так радостно сиять, кому обращены робкие улыбки, полные тепла, нежности и ребячливого озорства, что она видит, когда бросает взгляд на небольшой город.

Его раздражает, что все это принадлежит не ему, что ей есть что разделить с кем-то другим. Если бы тогда он был здесь, если бы играл с ней во дворе, купался в реке, срывал фрукты с веток, катался на велосипеде, сбегал от взрослых, когда те говорили оставаться дома, то сейчас он был бы во всех ее воспоминаниях. Стал бы их единоличным правителем, забрал бы себе все улыбки, все звезды в ее глазах, сделал бы их своими медалями.

Но для этого слишком поздно. Он не может повернуть время вспять, не может стать частью ее прошлого, он навсегда останется в нем гостем, наблюдателем. Хотя, пожалуй, ему этого достаточно. Лучше оставаться наблюдателем, чем не знать ее совсем.

Дуновение ветра ерошит ей волосы, бросая пряди волосы девушке в лицо. Она хмурится, затем тихо смеется и заводит руки назад, чтобы заплести косичку. Отдельные тонкие пряди не желают вплетаться в прическу и обрамляют ее лицо. Будь они дома, он коснулся бы ее кожи и спрятал пряди ей за ухо. Будь они дома, он бы уже давно провел пальцами по ее голым ногам, притянул бы ее к себе, положив ее ноги поверх своих. Или посадил бы девушку к себе на колени, как часто любил делать.

Нет, сейчас перед ним сидит незнакомка, а потому сама мысль о том, чтобы коснуться ее кажется странной, противоестественной. Он не хочет без приглашения вторгаться в ее мир, окутанный воспоминаниями и счастливыми моментами прошлого. Его место здесь, в настоящем.

— О чем ты думаешь? — нарушает она молчание, склонив голову набок. Его поймали с поличным, застали за разглядыванием, она наверняка прочитала на его лице все постыдные мысли. Однако в ее голосе не звучит разочарования или обвинения, она говорит мягко, с искрой смеха, спрятанной за обычным вопросом.

— Если бы ты могла выбрать, — он быстро берет себя в руки, лениво улыбается и поворачивается к ней, кладя руку на перила, — ты предпочла бы навсегда остаться ребенком и никогда не встретиться со мной, или оставить все как есть?

Ее брови удивленно поднимаются, в светлых глазах проскальзывает замешательство, за которым следует искренний смех. На небе их медленного вязкого вечера проносится молния ее веселья, с раскатами грома в виде его ответных смешков.

— Даже не знаю, — задумчиво протягивает она, закончив смеяться, — ты задаешь такие серьезные вопросы. А я всегда-всегда буду ребенком? Мне не придется работать? Платить за квартиру? Решать взрослые вопросы?

— Не придется, — отвечает он, слегка обиженный, что она сразу не выбрала второй вариант.

— Звучит заманчиво, — девушка бросает короткий взгляд на соседние дома, — но тогда мне придется вечно ходить в школу. Меня пятьдесят раз оставят на второй год.