На берегу озера

На берегу озера

На берегу озера

1

А тебе не кажется это противным?

Просто со стороны выглядит так, будто ты работаешь за секс, а я им расплачиваюсь.

Ты бы видела себя, когда ты рисуешь. Твой взгляд из обыденно-плавающего становиться таким твердым, цепким и внимательным, что У меня кровь закипает, стоит только увидеть тебя.

И каждый раз, когда я вижу тебя – голос в моей голове говорит: "возьми ее прямо сейчас", а другой противоречит ему: "не отвлекай ее от работы своими глупостями".

Ты даже не представляешь каких усилий мне стоит дать тебе закончить картину...

Поэтому я и стараюсь как можно чаще подкидывать тебе новые идеи для картин.

Кстати, раз уж мы об этом. Мне вчера сон такой странный приснился. И в нем была ты.

Стоя посреди бескрайней пустыни с песком, цвета бледного фарфора ты выглядела, как королева в своих владениях. На песке крошечными холмиками набухали, будто нехотя, прозрачные капли, а затем отрывались от земли и улетали в небо.

Я тогда еще подумал: "какой-то неправильный дождь".

И таких капель было сколько хватал глаз, до самого горизонта. Бледно фиолетовые молнии били из земли прямо в лазурное майское небо и, хоть повсюду летали капли – мы с тобой оба были сухие.

Капли будто в ужасе, набухнув, медленно отползали от нас, а только потом ныряли в синий океан неба.

Я хотел окликнуть тебя, но не смог выдавить из горла ни звука. Вместо того я оглянулся. Деревья были сухие, ветвистые и могучие, даже без намека на листву. Теперь я не мог понять почему не замечал их раньше. А потом я увидел висящие в паре метров над землей "плоды" этого мира.

Люди, одетые, все как один в серые мешковатые накидки, которые полностью закрывали им головы, на манер лыжной маски, только на месте глаз были грязные угольно-черные потеки, а нижний край этой накидки едва доставал до коленей. И у всех петля на шее, другим концом крепящаяся к толстой ветви дерева. Со стороны они напоминали огромные воланчики. Тысячи воланчиков...

Ты стояла спиной ко мне, твои черные волосы во сне были еще длиннее и доставали тебе до колен.

Тогда ты развернулась, увидела меня и улыбнулась самой грустной улыбкой, которую только можно представить...

Но я замолкаю, так и не рассказав, что когда она повернулась я увидел на ней такой же серый балахон, до того скрытый от взгляда ее волосами. На ней не было этого жуткого капюшона, но воротник накидки, словно живой, разрастался и тянулся вверх, к ее лицу. Когда она повернулась этот воротник уже закрывал ей всю шею и продолжал безразлично ползти все выше. В тот момент до меня наконец дошло...

Я не рассказал, как у меня перехватило дыхание, в голове зашумело, а в горле поселился гадкий ком. Не стал рассказывать и о том, что тогда у меня наконец появился голос и я закричал куда-то в небо:"Не ее – меня! Меня!".

И конечно же я и словом не обмолвился, что проснулся обливаясь холодным потом, да так и не смог уснуть.

2

Нет, я не думаю, что он продолжает жить только потому что я его нарисовала. И это не для того, чтобы сохранить память о нем, она была и до создания этой картины.

Но знаешь, мне кажется, что от этого он более живой, чем другие мертвецы. Всего на пару унций, или в чем там у нас измеряется загробная жизнь? В вечностях?

И мысль о том, что это я дала ему эту жизнь успокаивает. Все же он был мне дорог, и такая мелочь как сомнительная жизнь после смерти, а по факту несколько картин – это самое меньшее, что я могла для него сделать.

Сначала я подумала, что схожу с ума. Хотя нет, вру, сперва я грешила на ром с колой, а уже потом, когда была трезвая начала задумываться о своем психическом здоровье.

А что бы вы подумали обнаружив, что композиция ваших картин изменилась?

Сначала он был изображен как бы со спины, сидящим на берегу Подковы, это небольшое озеро, на которое мы случайно набрели во время одного из наших совместных путешествий, а на следующее утро он сидел так же спиной, но голову чуть повернул влево. Теперь он смотрел не на летний розовый рассвет, а куда-то вбок.

Но боковым зрением он наверняка видел и меня, и мою комнату. Видел "творческий" беспорядок на моем рабочем столе, и видел мою мятую после сна футболку и уставшую физиономию.

Должно быть он видел все это точно так же, как я видела край его голубого зрачка, который я не рисовала.

Тогда это было впервые, так что я решила, что нарисовала картину именно так, но забыла об этом из-за нескольких дней без сна. Да и рисовала я вся на нервах...

После этого случая в моей голове появилась какая-то необъяснимая иррациональная надежда. "Еще не все потеряно!". Я стала одержима этой идеей и рисовала днями и ночами, пока, наконец, мои старания не были вознаграждены.

3

Я уже начал забывать как она выглядела. Помню отдельные детали, но целая картинка никак не хочет вырисовываться. Длинные, чуть ниже поясницы, волосы цвета смолы. Она любила укутываться в них, как в одеяло, и выглядела при этом, как не оформившаяся бабочка в коконе.