На чужой войне-2

Глава первая

Ужасная жара сушит кожу, а ведь это всего лишь май месяц, что же дальше-то будет. И единственное радостное пятно в этом предверии ада заключается в том, что здесь всё-таки не пустыня Сахара, или какая другая подобная, и потому имеются множество тенистых, вроде зарослей каштана, мест, а также освежающих своим дыханием водоёмов. Главный же из них, примиряющих с этой удушливой погодой-это, конечно, существование протекающей в доступной близости огромной водной артерии под названием Рона. В которую, время от времени, при наличие такого желания, можно с головой окунуться, принеся некоторую передышку разгорячённому телу. В моём случае, позволяющее не только охладиться, но и вспомнить порядком подзабытые навыки плавания. Удивительное дело, но когда я в одних брэ- что само по себе для местных дело безнравственное- начинаю нырять и плавать, счастливый до невозможности от полноценного обладания обоими верхними конечностями плескаясь во все стороны и взбивая пену, аборигены приходят в ужас,- что удивительно, ведь, в чём совершенно уверен, они воды не боятся. Возможно, боятся только большой, но как тогда они плавают по морям? Уж и не знаю, какие именно фобии в такие моменты формируют эмоции у них в мозгу...

Возможно, как и у наших предков славян, тому причиной является наличие якобы где-то там на глубине некоего аналога нашего водяного- в любом случае, эти истеричные крики меня теперь совершенно не волнуют. Быть может, кому-нибудь из этих, крикливых, и придёт на ум, глядя на мои забавы, объявить их происками сатаны, но тому, кто- как и прочие рутьеры- и так находится за гранью любых законов, подобные утверждения способны лишь смех вызвать. А потому, совершенно не обрашая внимание на округлившиеся глаза крестящихся обывателей, продолжаю частенько, наслаждаясь, саженками мерять поверхность великой реки.

И, одновременно, это- наличие большой водной преграды- раздражает которую неделю. Мои благостные намерения, столкнувшись с реальностью, разлетелись вдребезги на мелкие кусочки. Прибыв некоторое время назад к Роне возле Арля, было сходу сунулись к переправам, однако повсеместно столкнулись с запертыми воротами прикрывающих их крепостей- отчего пребываем по сию пору в разочаровании.

Река Рона- пограничная между Французским королевством и Священной римской империей, можно сказать, носящая стратегический характер и, соответственно, хорошо охраняемая. Особенно, от моих бывших коллег по “Великой компании”… И совсем неудивительно, что прибытие моего, пусть и небольшого отряда рутьеров вызвал панику среди местных бюргеров и военных, которые не придумали ничего лучше, как закрыть все ворота и отогнать наличные плавсредства на противоположный от нас берег. И никакие переговоры не смогли переубедить их.

Нет, они были совсем не против избавиться от нашего раздражающего присутствия, однако предложенный ими метод реализации- пропускать воинов по одному и вооружённых лишь кинжалами-вызвал уже у меня обоснованное недоверие,- поскольку наслышан о продолжительности жизни здешних чересчур доверчивых.

И чем далее, тем больше я склоняюсь к мнению, что придётся отсюда уходить несолоно- успеха на данном направлении не достичь. Обыватели, по понятной, но для меня значительно усложняющей жизнь причине, настолько объяты страхом перед бригантами, что при одном их появлении отключают критическое мышление. Так что, теперь, полагаю, вместо того, чтобы продолжать биться- на манер барана- лбом в закрытые ворота, следует, как всем нормальным героям, пойти в обход. И в этой связи немедленно возникает вопрос о направлении- то есть направо или налево? Если направо- на юг, то дорога очень скоро обрывается Средиземным, или как его именуют местные, Медитерранским морем, в котором за отсутствием в хозяйстве когга, или галеры, или, на худой конец, хоть и нехарактерной для этого времени, но хотя бы обычной шлюпки- делать нечего, а потому остаётся лишь северный путь, ведущий в Лион, и далее- в Бургундию. Иначе говоря, следуя всё теми же французскими территориями. Так и хочется, на манер одного киногероя, воскликнуть: “Что же мне теперь до конца жизни по этим палестинам мотаться?!”

Дорога от Арля до Лиона, или говоря иначе, от низовьев Роны к её верховьям, проложенная вдоль реки, представляла собой древне-римскую постройку, попавшую на тысячу лет в пользование варварам. Или, чтобы вам было понятнее последствия такого использования, современное шоссе, на пару десятилетий лишённое ремонта- будет примерно то же самое. То есть где-то она- дорога- ещё присутствует, и в довольно неплохом состоянии, а где-то- и следов не осталось. Кстати, сравнения по времени эксплуатации дорог интересны- не правда ли? Там тысячелетия прошли, а в двадцать первом столетии- считанные годы. Удивительно, да… Но если с другой стороны взглянуть, то совсем и нет. Возьмём, для примера, строительство дороги римлянами: дорожное покрытие, укладываемое несколькими чередующимися слоями камня, щебёнки и бетона, достигая своей толщиной двух с половиной метров. А современное строительство…да вы и сами знаете на что оно похоже. Но не будем о грустном…

Добавим к уже вышеупомянутому такое качество этой трассы, как отсутствие семи загибов на версту- и вы, быть может, сможете понять наше удовольствие от следования по этому маршруту. Которое, единственно, портили присутствующие и здесь многочисленные следы бедствий, прокатившихся по этим благодатным землям: глаз нет-нет, да и цеплялся за обвалившиеся крыши, заросшие травой брошенные виноградники, или опрокинутые ограды. Присутствовали ещё обитаемые поселения, но от их посещения тягостное чувство разрухи лишь усиливалось: редкие, непонятно каким образом уцелевшие после эпидемий старики и старухи, стоящие на обочине и мрачно смотрящие нам вслед, полное отсутствие какой-либо живности строения и полураздетые дети, худые как спички, провожающие нашу колонну сытых вооружённых дядек на огромных- для них- лошадях голодными взглядами. Где родители последних можно было не спрашивать- скорее всего прячутся в ближайшей роще, хоронясь от военных. Мы для них, любые- зло в чистом виде: грабёж, изнасилование, вымогательство, а в конце, как итог предыдущих действий, или попросту не так посмотрел-смертоубийство,- вот что означает появление подобных нам в этом забытом богом месте. А в деревне остались те, кто и так долго не проживёт, иначе говоря- балласт. Служащий лишь целью задержать возможное преследование: пока этих мучают и убивают, остальные успеют убежать. И от осознания этих истин становится грустно- я родился и вырос в другом времени и при другом строе, когда учили: воин- это защитник, а не тот- от которого следует прятаться. И уже тогда многие не следовали этому принципу, но происходящее на этой земле и вовсе напоминает похождения карателей в какой-нибудь Африке. А само слово это- каратель- с детства ассоциируется у меня с определённой категорией людей, или нелюдей- это как посмотреть (с биологической или моральной точки зрения), и название которых звучало для нас как наихудшая форма оскорбления. Представьте теперь моё нежелание оказаться в подобных стройных рядах…