На перевале

На перевале

Лес вокруг стоял мокрый и встревоженный, ветер трепал верхушки елей, монотонно шлепал дождь.

Гидеон едва тащился по размякшей от грязи тропе. Несколько раз он спотыкался о корни и падал, и давно промок до нитки. И ноги, и мысли ворочались тяжело, нехотя, заплетались, путались, пальцы рук задубели, и думал он только о горячем супе и тепле очага.

Он уже много часов блуждал по извилистым тропам среди скал и камней, а до городка, про который ему говорили еще утром добрые люди, так и не добрался. 

Наверное, все же где-то свернул не туда. 

Краски осеннего леса меркли, тускнели, стирались дождем и сумерками, и стоило бы прибавить шагу — мало ли кто водится в этих лесах? Рассказывали разные байки, и не только о разбойниках. Рыбак из Старой Гавани клялся, что видел оборотня, того самого, что караулит людей на дорогах и пьет их кровь… 

Впереди вдруг встал кто-то длинный, худой, оборванный, в большой шляпе, замахал ручищами, и сердце подскочило, дернулось. Гаркнула ворона, снимаясь с плеча...

Гидеон схватился за кинжал. Ветер трепал лохмотья длинного, и тот стоял, не двигался — и Гидеон разглядел: да ведь это чучело, обычное чучело на краю поля! Выдохнул облегченно — вот ведь дурень старый, испугался чучела в потемках! А ведь за чучелом, впереди — и впрямь какое-то поле, серое и унылое, низкое небо, исхлестанное дождем, но все-таки — не лес уже, не эти бесконечные обросшие мхом стволы и сырой валежник.

Ну спасибо, дружище, — кивнул чучелу с головой-репой Гидеон. Показал куда идти! 

Дорога и вправду стала шире, на ней появились четкие колеи, заполненные водой, но по-прежнему — ни единого огонька впереди, ни дымка. Только дождь замолотил по земле сильнее, превратился в настоящий осенний ливень. 

Гидеон поплотнее закутался в плащ, хотя тот уже не защищал ни от воды, ни от ветра.

Низкой каменной ограде, возникшей за разросшимся орешником, Гидеон обрадовался как дорогому другу. Похоже, она окружала пастбище или чей-то огород. Он не знал, верно ли выбрал направление — стена могла увести его и прочь от деревни, но положился на чутье, и через некоторое время увидел теплый, янтарный отблеск огня.

Дошел! 

* * *

Это было тускло освещенное окно — среди холода, дождя, темноты. Узкая щель, за которой трепетал и бился живой огонек. 

Гидеон облегченно выдохнул. Здесь были люди, огонь и тепло, о которых он мечтал с самого утра, когда вышел из Старой Гавани. Он стукнул несколько раз в дверь, сначала робко, потом — громче, но, хоть и слышал за ней голоса, к двери долго никто не подходил.

— Чаво те? — наконец открылась ставенка, и в нее выглянула круглолицая молодая женщина. 

— Мне бы гостиницу, — Гидеон улыбнулся. — Есть у вас такая?

Женщина в чепце и желтом платье, наверное, была симпатичной, если бы не презрительно поджатые губы и сморщенный носик. 

Из открытой ставни вкусно пахло кашей, хлебом, мясным духом, дымным теплом очага, и тело тут же отозвалось, заныли стертые усталые ноги, страшно захотелось в это душное тепло, к огню. 

— У нас нету. В Ланне есть. Туда и иди! — с этими словами она захлопнула ставню, даже не выслушав ответа. 

Гидеон поморгал. Не больно-то это было вежливо! А ведь ему бы и сарай сошел, и коровник — да он даже сказать о том не успел. 

По крайней мере, его не побили, не приняли за опасного бродягу или разбойника… Только вот сил тащиться дальше уже не было, а ливень не утихал — как назло. 

В нескольких домах ему не открыли вовсе, а в последнем, куда он постучался, хозяин посоветовал идти во-он по той тропинке, дотопаешь, не бойся, на самом краю, значится, живет, сам увидишь, всех пускает без разбору!..

Кто живет на краю деревни, разумеется, разъяснить не потрудился — закрыл дверь прямо перед носом. Делать было нечего, и Гидеон поплелся в указанную сторону, хотя в темноте рассмотреть что-то, кроме едва заметных очертаний деревьев, было трудновато. Но дорога была прямой и ровной, и шла под уклон. Он уже из последних сил передвигал ноги, когда в домишке на самом краю деревни заприметил свет.

Свет полосками проникал через неплотно закрытые ставни. Замирая, Гидеон постучали в дверь.

Открыла ему немолодая женщина с настороженными темными глазами. 

Гидеон неловко улыбнулся.

— Вечер тебе добрый. Мне бы переночевать в сараюшке каком, госпожа моя. 

Из дома пахло чем-то травяным — острым и терпким. Женщина моргнула несколько раз, нахмурила густые брови. Откажет — решил Гидеон. Как пить дать. Чего еще ждать от деревенских… И хотя лицо у нее и было доброе и спокойное, Гидеон даже крохотной мысли о том, что его приютят, не позволил себе — чтобы не огорчаться еще сильнее. 

— Ох, Многоликий! Да ты ж едва стоишь! — хозяйка всплеснула руками и вдруг засуетилась: — Да ты проходи! Глянь-ка, совсем промок, задубел, да? Холодно-то ужасно. Ну-ка, снимай обувку и плащ!

Она немного посторонилась, пропуская Гидеона в дом.

Комната была низкой и довольно темной, мебель там стояла самая простая — стол, несколько табуреток вокруг него, широкие скамьи вдоль стен и деревянные полки с посудой и кухонной утварью над очагом. Гидеону пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку. 

Только теперь, в слабом свете очага и свечи он заметил пучки трав под потолком и множество глиняных горшочков на полках. 

— Садись-ка к огню, господин мой.

Гидеон без споров и с огромной радостью и облегчением, все еще не веря в свою удачу, стянул насквозь мокрый и грязный плащ и башмаки и присел к очагу. Его сразу же охватило блаженное тепло. Протянув к огню усталые ноги, он горячо поблагодарил хозяйку.

— Ну что ты! — отмахнулась та. — В деревне те еще жуки, небось, и плату попросили сразу, да? Без монеты, коль не покажешь, и делать ничего не станут. 

Гидеон снова улыбнулся, не зная, куда девать руки. 

— У меня есть немного денег, — ответил он хриплым с холода голосом.