Вот уже на протяжении года в моей жизни нет абсолютно никого смыла. Весь мой день состоит в серых, скучных тонах, в которых нет места счастью. Каждый день встаю и еду на работу, стараясь забыть обо всем, что меня тревожит. Но даже с помощью друзей у меня не получается, не то что работы.
– Паш, пора бы уже отпустить её. – каждый раз просят мои друзья, зная о моих мучениях.
На что я им отвечаю категоричное:
– Нет.
И так проходит день, неделя, месяц и вот уже минул год. Год как она решила меня покинуть. Оставить одного. Совсем.
И вот ноги меня несут снова к ней, моей Анечке, больницу. Каждый день во время работы я стараюсь быть рядом с ней хотя бы на часик из всего своего дня. Я как обычно прихожу и стою возле её палаты словно не живой. Врач как и всегда подходит ко мне и не даёт утешительных результатов.
– Пора бы уже смирится, Павел Александрович, она не очнется.
Но нет я этому не верю. Я все жду и надеюсь на то, что однажды она откроет свои глаза и скажет как сильно она меня любит.
Она лежала так неподвижно и в одно мгновение показалось, будто бы Аня умерла. Её губы были даже не бледно-розовыми, а нежно-синими и потрескнувшимися. Кожа её была чуть ли не серого цвета, а глаза были закрыты и только медленный пульс на чёрном экране указывал на то, что она ещё жива. Ей было холодно, я понял это когда дотронулся др её маленькой, хрупкой ручке и попросил медсестёр укрыть её большим количеством одеял. Я старался находиться рядом с ней. Врачи пока не говорят точные результаты анализов мой малышки.
– Это все я и отвечать должен был бы именно я, а не ты. – медленно и тихо поговорил ей на ушко. – Ты должна бороться за свою жизнь, милая моя.
Моя девочка расплачивается за мои же послупки, за моё отношение к жизни и самое главное к ней.
Дверь в палату открылась и зашёл её лечащий врач. Блондинка, миловидная на внешность, с мягкими и ровными чертами лица, нежно-голубыми глазами, пухлымм губами и с небольшой горбинкоцтна носе.
– Как она?
– Не волнуйтесь. Её состояние не стало хуже, но и не могу сказать, что намного лучше.
– Но когда она очнется?
– Мы будем смотреть по её состоянию.
Сделав, что нужно она вышла из палаты и я снова остался с Аней и своими мыслями на едине.
Я присел на стул возле прикроватного столика и закрылся руками в волосы, медленно проведя в верх, по голове.
– Так ничего не должно быть! – кулаком я ударил по столик и маленький одноразовый стаканчик мигом упал на пол.
Я не мог сдерживать всю бурю эмоций. Они меня переполняли.
Вечером мне не лез кусок в горло. Опять. Но сегодня особенно: я узнал то, чего так боялся весь этот год. Мне в течении этого месяца придётся сделать выбор: отключить аппарат, поддерживающих ей жизнь или же продолжить её и себя мучить дальше.
Звонок.
– Ты как? – спросил Андрей, позвонив как обычно, вечером.
– Всё прекрасно? – с небольшим сарказмом отвечаю ему, сделав глоток виски.
– Я знаю же, что плохо. Есть какие-нибудь новости?
– Да. Мне предлагают её отключить от аппарата, тем самым, по их словам, сделав ей лучше
– Но, ведь ты этого, не хочешь. Ты тратишь бешенные деньки на её лечение. Берёшь дополнительный заработок и просишь у своих родителей. И ты готов так просто от этого отказаться? – И тут же он продолжил дальше. – Но, с другой стороны ты возможно делаешь ей этим только хуже и может ты правда только оттягиваешь неизбежное.
– Я не знаю, запутался во всем этом дерьме. Меня ещё и с работы хотят уволить. Сокращение видете ли.
– Вот тем более подумай над моими словами. Надо ли это тебе.
И он отключил звонок
Всю ночь я не спал и думал над его словами. А действительно я год пытался её вернуть, но все бестолку. Я стараюсь сделать так, чтобы она очнулась, но не получается. Я мучаю и её, и себя. Может и в правду так будет лучше.
На следующий день все пошло как и обычно, но вместо того, чтобы нормально работать, я думал над словами врача и друга. В итоге так и не смог принять единого и более правильного решения. Мне становилось тяжело с каждой минутой от того, что я бессилен против воли судьбы и не могу помочь своей возлюбленной.
– Паш, только пойми меня правильно. Ты уже не тут, ты постоянно где-то с ней. Честное слово я не хочу тебя увольнять, ведь как работник ты хороший и даже очень. Но работа для тебя на последнем месте, а так не должно быть.
– Я понимаю. – без энтузиасма произнёс после его слов.
– Как, кстати, Аня? – тут же решил узнать Егор, мой начальник.
– Никак врачи хотят, чтобы я подписал согласие на отключение аппарата.– без эмоционально произнёс ему.
– Мне очень жаль, друг. Я не совсем представляю, как тебе сейчас тяжело, но мне кажется надо очень хорошо подумать над этим.
– Я не понимаю как мне быть, Егор. С одной стороны ей будет легче, ведь я её и так держу, как овощ, весь этот год. Да уже даже больше! Но с другой и отпустить не могу её... Просто не могу... – от бессилия я зарылся руками в волосы, наклоняясь все ниже к коленям и сжимая глаза. Егор подошёл и положил свою руку мне на плечо, стараясь как-то поддержать.
– Я понимаю тебя, как человек, который потерял дочь. Ты помнишь, что и я морально погиб в той аварии, но все-таки смог выйти из тени. Мне помогла моя, на тот момент, невеста, а у тебя есть мы все, и какое бы ты не принял решение, мы всегда тебя поддержим. – он прошёл и сел на свое место, сочувствующи смотря на меня и показывая на вход. – А сейчас тебе надо отдохнуть. Я дам тебе неделю, а дальше посмотрим.
После его слов я встал и пошёл прочь. Друзья, начальник, врач все за то, чтобы я подписал эту чертову бумажку, но может так и правда будет лучше для нас обоих. Как и обычно очередной раз я захотел пойти к своей Анечке особенно после последнего разговора, но на этот рвз я хотел увидить её в последний разок.
И вот я снова стою перед её платой, в надежде, что она очнется, но все как и обычно бестолку.