Наказание для Акулины

Наказание для Акулины

Третий день дули сильные ветры. С востока тянулись и тянулись серебристо-сизые облака с лиловыми хвостами, плавно переходящие в полупрозрачную темно-фиолетовую небесную вуаль.

Акулина куталась в просторный вязаный платок и все выходила смотреть на дорогу, не едет ли? Ветер растрепывал темно-русые волосы, заплетенные в косы, а зеленые ленты, словно змеи, тонко извивались за головой девушки.

Вдали за рощицей под горбом холма виднелось поле, перерезанное проселочной дорогой, которая была пуста. Акулина протяжно вздохнула, прикрыв глаза.

Если он не приедет, ей суждено навсегда остаться молодой. В будущем это означало, что она переживет и мужа, и детей, и внуков и станет мучиться от этого бесполезного дара, оставшись прекрасной телом и лицом. Вечно.

***

В тот день шестнадцатилетняя Акулина подслушала нечаянно разговор двух девушек, которые принесли белье на речку полоскать. Большую плетеную корзину из ивовой лозы вручила ей матушка Агафья, которая вместе с мужем приветила бедную сиротку в свою семью, когда та в одночасье лишилась на пожаре отца и матери.

На тихую речку, местами заросшую рогозом и камышами, приходили деревенские женщины стирать одежду и домашний текстиль. Даже зимой. Мужики рубили лед, а бабы, в образовавшейся полынье, быстро полоскали белье. Руки становились красные-красные, словно ошпаренные. Потом хорошо бы их смазать гусиным жиром или конопляным маслом, иначе пойдут жуткие трещины на коже и работать станет вдвойне тяжелее.

Летом всё лучше, потому что не холодно, а вот работы - хоть отбавляй! Акулина, напевая песенку, спускалась к реке по крутому холму, заросшему акацией и колючим шиповником. Под ногами пару раз пробежали шустрые зелёные ящерки, почувствовавшие щедрые лучи солнца, которое уже вовсю приближалось к зениту. Стоял майский полдень.

Ступив на теплые мостки босыми ногами, девушка улыбнулась. Как же приятно! Она брала из корзины белье и, стоя на корточках, полоскала его, крепко держа в руках, чтобы не уплыло. Быстро управившись с ворохом одежды, Акулина залюбовалась, глядя на зелено-бурые водоросли, которые не спеша тянули свои длинные листья-косы по направлению течения реки, плавно колыхаясь, словно развеваясь на подводном ветре.

"Наверно у русалок такие же волосы" - думала девушка, лежа на пригретых мостках - "Длинные и зеленые. Интересно, правда ли говорил Федька, что ямщиком работает в городе, будто давно, ещё когда малой был, утащила его на дно русалка в тихой заводи. А отец Михаил, который вместе с матушкой Агафьей принял Акульку в свою семью, спас его. Прямо в рясе и прыгнул. Правда, отец Михаил сказал, что не видел никакой русалки. А вот Федька с тех пор, как подрос, в город подался, и говорит, первое время даже в бане мыться боялся, все русалка мерещилась..."

Акулина наблюдала за небольшими стайками рыб, которые проплывали мимо. Вода была столь прозрачной, что было видно донное пространство с притаившейся в зарослях зубастой щукой.

На соседних мостках, отделенных словно занавесом, густыми ивовыми ветвями, послышались голоса.

Акулина сразу узнала, что это Матрёна - первая красавица села, девка на выданье и ее подруга Устинья - юркая, худая, с мелкими смеющимися серыми глазами - ровесница Матрены.

Девушки вели необычный разговор, занятые полосканием. Матрена тихим бархатным голосом шептала:

- Все будет сегодня. Ты должна незаметно улизнуть из дома ближе к полуночи. Я подожду тебя за огородами и вместе побежим сначала к реке…

Устинья вопросительно уставилась на подругу, перебив:

- Почему к реке? Разве не на Горбатом холме на окраине леса?

- Нет. Слушай и не перебивай! - Матрена строго зыркнула на подругу – спустимся сюда и возьмем мётлы и дело пойдет быстрее. Пешком до Горбатого холма долго добираться.

Устинья вздохнула. И тихо произнесла:

- У меня мастерства нет совсем…

Матрена громко засмеялась, запрокинув голову, потом резко стихла и добавила:

- Ничего, это пройдет. Вот начнешь практиковать – все будет отменно, вот увидишь, - она сполоснула последнюю тряпку и выпрямилась во весь рост, глядя вдаль.

Матрена стояла и любовалась окрестным пейзажем, а в глазах ее плясали дикие искры. Она чувствовала в себе силу, доселе неведомую, темную, которая ее не пугала, а наоборот, восхищала своей необузданной дикостью. Устинья, озираясь по сторонам, осторожно тронула подругу за плечо и они, взяв корзины с бельем, пошли назад.

Акулина лежала на соседних мостках ни жива, ни мертва. Она не могла поверить в услышанное. Матрена и Устинья? Разве так бывает? Колдуньи же, как говорила еще покойная бабушка, страшные злые старухи, которые живут на далеких окраинах или в глухом лесу.

Редко, когда женщина, промышляющая колдовством, жила бок о бок с жителями, скорее травница, которая могла врачевать природными дарами. Интересно, а на метлах они прямо возьмут и полетят?

Акулина быстро вскочила, схватила белье и ринулась домой. Столько дел еще, а она тут замечталась да разлеглась на мостках, еще услышала такое, что не всем расскажешь! Она не видела, как из зарослей бузины за ней пристально следили два черных глаза, еще с того момента, как она вышла из дома к реке.

***

Акулина во дворе быстро развешала белье на веревки и вошла в избу. Матушка Агафья суетилась у белёной печи с огромным чугуном.

Отца Михаила не было – он еще с вечера уехал в соседнее село. Четырехлетние близнецы Сёмка и Егорка сидели за столом, стучали деревянными ложками и звонко смеялись.

- Что-то ты долго, Акулинушка, али с подружками заговорилась? – матушка ухватом поставила горячий чугун на стол – садись обедать.

Акулина проворно вытащила из деревянного короба крупный ломоть грубого черного хлеба, разрезала его на куски, поставила на стол солонку. Сбегала на огород, набрала перья зеленого лука к обеду.

Помолились перед образами и приступили к нехитрой трапезе: постным щам.

Акулина после обеда занималась своими обыденными делами, коих в селе предостаточно. Матушка Агафья добрая душа. Девушка очень любила ее, поэтому часто сама старалась переделать всю домашнюю работу. Женщина в последнюю зиму сильно болела и только к весне оправилась. Приемная дочка помогала с детьми, на огороде и по дому. Зимой стала изучать грамоту в церковной лавке у сельского дьячка, по наставлению отца Михаила. Очень ей нравилось выводить буквы чернилами на тонких бумажных листах.