Наложница

Глава первая

Меня тащило и волокло. Тело соприкасалась с землей короткими вспышками боли. Чирк… чирк… чирк … Мимо пролетали серые стены домов, бегущие люди, конские ноги… И стоял нестерпимо громкий крик — вопли ужаса и боли, и рев… богундцев?

Кинуло на что-то мягкое, и движение прекратилось. Только голова кружилась, а глаза ничего не видели — лицо уткнулась в это мягкое, которое противно пахло и шевелилось. Полежав минуту, и немного придя в себя, я подняла голову, осмотрелась, и, с трудом, села.

Я находилась в куче орущих от ужаса людей — это на них меня кинули. И на эту вопящую массу несся огромный конь, с полуголым всадником, который тащил веревку, захлестнувшую человека, который, лежа, скользил по каменной мостовой — чирк, чирк, чирк…

Лошадь нас не раздавила — всадник дернул за поводья, конь отвернул, а в кучу упал человек, уже без веревки.

Боже! Надо немедленно возвращаться! Я попала в богундскую охоту на людей — они так рабов ловят. Но, покинуть Империю я могу, только умерев. Не самоубиваться же! Да и нечем.

Меня будто огнем жгло, и не удивительно! Руки и ноги покрыты ссадинами и синяками, одежда изорвана — будто мыши погрызли — и тело тоже изранено. Хорошо, хоть не сломано ничего — вроде бы — ведь тащили меня по камням и булыжникам.

Я осмотрелась. Место незнакомое, какой-то средневековый город, с узкой мощеной улочкой и каменными домами. Обычными, серыми. Люди, среди которых я сижу, одеты в бедные, грязные и рваные одежды, незнакомого мне покроя. Где же я оказалась? И кто я?

Осмотрела свое тело — худая женщина, с бледной кожей. Почему-то, в мужской одежде. Пощупала волосы, дернув прядку — рыжие, вьющиеся, но грязные и спутанные до такой степени, что превратились в войлок. Я бомжиха? Кошмар! Но вроде молодая, судя по фигуре и коже. Ладно! Прорвемся!

Между тем, охота закончилась. К нам подъехали несколько богундцев, и один стал орать, что бы поднялись, и построились. Но, похоже, кроме меня никто его не понимал — люди теснее сбивались в кучу, и не думали вставать. Дикарь разозлился, и принялся хлестал всех подряд, без разбору, кнутом. Рабы — а мы уже ими стали — огласили опустевшую улочку воплями боли.

Я знаю, что такое удар кнута, поэтому быстро вскочила и замерла — построилась. Но, на мое послушание не обратили внимания — кнут задел плечо, будто обжег.

Взвизгнув, я закричала по ассински, не уверенная, что рабы поймут:

— Встаньте и постройтесь! Иначе, нас забьют!

Голос у меня был приятный — ну, хоть в этом повезло.

Может, и зря я вылезла — богундцы обратили на меня внимание, что не хорошо.

Люди поняли, хотя и не сразу — от испуга и шока они плохо соображали. Мне пришлось повторить, рабы начали вставать, и пристраиваться ко мне. При этом, выяснялась еще деталь — я была очень маленькая. Очень худенькая, и маленькая ростом, почти, как ребенок. Хотя, подростком точно не была.

Наконец, рабы построились, и их быстро связали, попарно, нога к ноге. А пары соединили другими веревками, образовав шеренгу.

Меня не связали.

— Пошли! — рявкнул богундец пленным, показывая кнутом, куда идти.

Я перевела, и повторила жест варвара, показывая направление.

Рабы тронулись шеренгой.

Талию захлестнула веревка, и меня опять потащили за лошадью, на этот раз, не быстро, и я, торопливо, пошла следом за конем. Рабы тащились за нами.

Мы прошли по улице, свернули на другую. Это был город, обычный для империи, с одно-двухэтажными домами, стоящими напротив друг друга, теперь полуразрушенными. Вокруг все носило следы нападения богундцев — на мостовой валялись трупы, в основном, мужчин, а многие из поврежденных зданий горели. И тишина, только звякали, по камням, подковы коней, да шаркали ногами, охали и стонали, рабы. Тишина… Похоже, живых в городке не осталось. Или они спрятались, затаились.

Понятно, что это не Богунд — в степи нет городов. Наверное, мы в Ассине, потому что люди знают этот язык, хотя вопили и причитали они на незнакомом. Ассин — это хорошо, быстрее доберусь до столицы, когда сбегу.

Но! Если богундцы напали на один из городов империи — значит, между ними война? Боже! Что же случилось? И что с Дени?

И еще. Раз это не Богунд — нас туда, в степь, и поведут. А это ужас как далеко! И идти придется пешком!

Но оказалось, за городом степь, во все стороны. Может, и Богунд… Или граница с ним, там такие пейзажи. Нас ждал обоз, состоящий из вереницы повозок, наполненных каким-то барахлом , видимо, награбленным; и нескольких шеренг пленников, к которым наша и присоединилась. В основном, это были женщины и дети. И немного молодых мужчин, тех, кому повезло не быть убитыми сразу, и которые не оказали сопротивления . Стариков не было вообще — их не в плен не брали.

Меня развязали, просто дернув за веревку — такое я уже видела — и один из дикарей спросил:

— Знаешь богундский?

Я кивнула.

— Будешь переводить!

Варвар показал на одну из телег, где барахла было поменьше, и сидел возница, даже не связанный. Меня тоже не опутали, и я уселась на повозку.

Все же, знание богундского полезно — пешком топать не придется. И вообще, значит, я более ценная рабыня, чем другие, и меня будут беречь. По крайней мере, не забьют до смерти. Умирать я уже не хотела — сбегу, раз богундцы, так опрометчиво, не связали.

Обоз тронулся, повозки впереди, за ними рабы. Двигались неспешно, но пленники, все равно, отставали, и богундцы, следящие за порядком, разъезжая вдоль обоза, лупили отстающих кнутами, заставляя ускорить шаг.

Немного погодя, мы разговорились с возницей. Его звали Кир, и он был лидиец. Находились мы в Лидии, провинции Ассина, которая подняла мятеж. Слава богам! Значит, Богунд не воюет с Империей, а подавляет бунт, действуя в интересах Ассина. Где именно находится эта Лидия, я не знала, и спросила Кира. Оказалось, это окраина империи, относительно недавно к ней присоединенная, и у здешних жителей свой язык. Хотя, и ассинский они понимали. Как меня зовут, я Киру не сказала, сделав вид, что не поняла вопроса. Потому что, не знала, и имя себе еще не придумала — не до этого. Главное, что меня волновало, и о чем я спросила возницу — кто сейчас правит в империи? Кир, видимо, решил, что я тронулась умом, от переживаний — находясь в Лидии, не знаю, что это, и не знаю, кто император. Он сочувственно посмотрел на меня, и ответил: