Нашептанная история

Эпизод 1 Прибытие

        По трассе одиноко ехал мотоциклист на некогда купленном стареньком железном коне, который приобрел еще в студенческие годы. Джинсовый костюм, серые кроссовки и черная футболка с надписью «Ангел в отпуске». За его спиной красовался рюкзак, волосы цвета кофе с молоком вечно были растрепаны, а старый шлем давно треснул, парню пришлось его выкинуть. Глаза закрывали очки от солнца с темными стеклами, тонкие губы обветрились, о здоровом цвете лица можно было только мечтать, если он не завяжет пить литрами кофе. С виду юноше нельзя было дать больше восемнадцати, но по паспорту давно уже стукнуло двадцать три. Это Питер Артхейт – молодой и успешный писатель, прославившийся своей первой и ставшей популярной книгой «Живущий в темноте». История о страшных тенях живущих своей жизнью и хранящих секрет семьи Боуэн будоражила кровь читателей. Погода стояла пасмурная, казалось, даже природа оплакивала смерть Аманды. Воздух был влажным, с каждым часом все более мрачнеющее полотно небосвода грозилось разразиться ливнем. Только по одной причине парень возвращался в отчий дом, и четвертый час уже находился в пути, делая остановку только для перекуса и дозаправки. Деревья мелькали по обе стороны дороги, то утопая в неизвестности, то возвышаясь над ним, напоминая о широкой лесополосе вокруг него. Местами попадались обгоревшие деревья после попадания в них молнии, ветер дул в лицо. Завидев знакомый указатель, досчитал до двадцати, свернул при первом повороте направо. Немного сбавил скорость, но полностью отдался играющей в наушниках музыке, чтобы не уснуть он включил рок. Дорога была ухабистой и как говорится «асфальт сошел вместе со снегом». Впереди его ожидало много дел, в том числе нужно было еще разобрать вещи, прежде чем продать дом. Если бы не письмо нотариуса, то Питер бы так и продолжал жить своей жизнью вдали от нее. Старшая сестра, Аманда, осталась жить с родителями, а он сбежал, как только стукнуло пятнадцать. Воспоминаний о доме и семье у парня было не так много, а большая часть из них была связана с ночными кошмарами. Артхейт и сейчас их видел, но сны стали ярче, реальнее, страшнее. Их хватит еще не на одну книгу, если собрать все фрагменты в единый сюжет. Под колесами зашуршала щебенка, над острыми пиками деревьев замаячили остроконечные крыши башен особняка доставшегося по наследству еще от прадедушки. Как истинный ценитель искусства, он завещал ничего не менять в дизайне и архитектуре. Тяжелые кованые ворота были заперты на висячий замок, а за ними уже виднелся пересохший фонтан со статуей в виде амура. Пухленький мальчик вряд ли бы смог летать, оба его крыла со временем потрескались, а тело покрылось желтыми пятнами. За живой изгородью скрывалась оранжерея, отец питал теплые чувства к различным редким растениям и тогдашний их садовник едва ли не спрашивал разрешения, прежде чем начать дышать рядом с ними. Так же время не пощадило протоптанные и вымощенные камнем тропинки, сквозь которые уже изрядно проклевывалась молодая трава, а столбики фонарей стояли скрывая внутри себя старые огарки. Питер огляделся, в надежде увидеть хоть одну живую душу, но никак не мог отделаться от ощущения чужого взгляда. Только теперь, спустя восемь лет, Артхейт мог снова видеть перед собой большой трехэтажный особняк, родовое гнездо из которого он так радостно выпорхнул и не жалел. Особняк смотрел на него грязными окнами и всматривался в саму душу, производя впечатление большого старого монстра, который застыл в ожидании последней жертвы и боялся ее спугнуть. Их разделял двор и ворота, по особому заказу их выполнили с узорами в виде листьев. От былой красоты и величия дома мало что осталось, учитывая, что за ним не присматривали уже полгода. Именно столько понадобилось времени, чтобы вступить в права наследования и Питер получил его т.к. был указан сестрой по завещанию. Вся территория была ограждена высоким каменным забором, а за его пределами будто остановилось время. Даже воздух был тяжелее, что в подсознании парня создавало какую-то сферу, в которой могло существовать иное время. Время, пропитанное болью и страхом. Детские страхи самые сильные и юный Артхейт не мог забыть, сколько ночей он не спал или сидел с битой в руках, прижимаясь спиной к стене в ожидании, что рассвет не наступит никогда. Фантазия живо рисовала образ мальчика лет семи в детской пижаме, как он жмется спиной к стене и до побелевших костяшек пальцев сжимает в руках биту. Мальчик верил, что сможет защитить себя сам, что его комната защищена, пока дверь закрыта. Темнота сильно пугала Питера тогда, ему всегда казалось, что если ночью не запереть дверь, то кто-то зайдет в его комнату и будет стоять над ним. Стоять, шумно дышать и выжидать, когда тот решит приоткрыть хотя бы один глаз и это станет его единственной и последней ошибкой. Почувствовав кожей давно забытый страх, юноша опустил голову и запустил пальцы в волосы, нужно забыть все это. Это просто детские фантазии и боязнь темноты, в которой на самом деле никого нет. Утешение слабое, но его хватило, чтобы сохранить здравомыслие. Вновь оставшись наедине со своими мыслями, Питер понял, что стоит посреди дороги, упираясь ногами в землю, а мотор его железного коня заглушен. Он стоит перед воротами, не то гость, не то напуганное дитя рискующее столкнуться со своим самым большим в жизни страхом, от которого больше не убежать. Снял очки, но спокойнее от вида уснувшего особняка не стало. Все такой же мрачный монстр и даже не в дождливой погоде было дело. Где-то далеко позади, послышались раскаты грома, словно специально подгоняющие новоиспечённого владельца. Кивнув своим мыслям, убрал очки в нагрудный карман джинсовой куртки и, помня, что нотариус упоминал о ключах в почтовом ящике, далеко не сразу нашел его взглядом. Флажок заветной вещицы был опущен и успел так хорошо проржаветь, что только чудо могло это сделать. Подошёл к ящику, вытащил карманный нож и, подцепив край, чуть ли не с боем смог расширить проем, чтобы вытащить ключи и конверт без адреса. Провел по нему пальцами, внимательно рассматривая его с обеих сторон, но надежда найти хотя бы одну строчку или намек на отправителя пропала. Маленький ключик лег удобно в ладонь, пожелтевший со временем конверт не мог похвастать особой плотностью или какой-то печатью. Он грустно вздохнул, решив открыть его уже внутри.