Наши меньшие

Наши меньшие

В каждом городе, посёлке, селе или деревне - есть дедушки подобного типа. Обычно они ходят целый день по улицам и чего-то высматривают. Некоторые, наоборот, выйдут на крыльцо, сядут на одном месте и сидят пока сигареты не закончатся. Почти все они добрые и весьма наивные. Местные жители всегда с ними здороваются, хотя многие даже не знают имени. 
Село Недурное ничем не отличается от стандартного села. 
Степан – местный дед, которого давно перестали воспринимать всерьез, занимался своим обычным делом – то есть бродил по селу, окликал знакомых, бубнил что-то под нос и шел дальше, припадая на трость. 
Никто уже не обращал на него внимание, да и сам Степан ни на ком не зацикливался. Шел себе до бабы Шуры за чекушкой. 
Вечерело.

Самые яркие звезды только появились на небе, когда Степан возвращался от Шуры, приятно ощупывая бутылочку во внутреннем кармане потертого пиджака. Этот пиджак, наверное, прожил столько же, сколько и сам Степан. А вот сколько Степану годов, никто не знал. 
Он прихрамывал на ногу и так устал идти, что решил присесть на первой попавшейся лавочке. Увидев поваленное бревно, на котором обычно собираются сельчане, Степан пошел к нему. 
- Ишь ты… нет никого, - удивился он. 
Тополиное бревно, слизанное задницами до зеркальной гладкости, лежало здесь уже добрых десять лет. Когда-то тут и тополь был, но жители, боясь, что он порвет провода, решили его спилить. Кстати говоря, когда пилили, то сами же и порвали провода. 
Разобрали, кто что смог унести, а кусок ствола метра в три, так никто и не взял. 
Степан удобно разместился возле корней, которые иногда служили спинкой, как на настоящей скамейке. Он еще раз осмотрелся по сторонам и только тогда достал бутылку, скрутил горлышко и украдкой сделал несколько глотков. 
Морщась и выдыхая пары спирта, он закрутил крышку и вернул бутылку в карман. 
И сразу легче стало на душе. И вроде бы даже силы появились, чтобы до дома дойти. Но на улице такая благодать, что так бы и остался здесь до самой смерти. 
- Эх… - вздохнул Степан и как бы нехотя опять полез в карман. – Чу! – встрепенулся он. 
Показалось, будто за спиной кто-то шуршит. 
Он заглянул за бревно и увидел едва живую кошку. Она не мяукала, а просто лежала и хлопала левым глазом. Над правым был большой разрез, будто камень всадили. Да и не видно под отеком. Может глаз уже и вытек вовсе. Хвост сломан и лежит как лишний. Да и кошка вся, словно парализованная – одним лишь глазом смотрит по сторонам и вроде как чего сказать хочет. 

- Кто ж тебя так? – спросил сам себе дед. 
Ему стало безумно жаль кошку (или кота). Он на старости лет вообще изменился и слишком добрым стал. По молодости-то и не такое вытворял, а с годами раскис. 
Дед протянул руки к кошке, но крик остановил его. 
- Не тронь. Пусть дохнет! 
Перед дедом стояла свора ребятишек. 
Главный – Лешка, стоял в центре, окруженный своими приверженцами. 
- Чего не тронь? – испугался дед. Мало ли что им в голову придет. 
- Кота говорю не тронь! Он у нас на кухню повадился лазить. Жрет там все. Пусть дохнет. 
- Пусть дохнет, - пропищал кто-то из своры, боязливо и неуверенно. 
- Ты это, иди своей дорогой, а я сам разберусь, что с котом делать. 
Дед вновь обернулся к коту и постарался взять его на руки. 
Рядом приземлился камень. 
- Жаль отца у тебя нет, - зло выдавил Степан, а сам испугался. Испугался не на шутку. На дворе почти ночь. Их вон, целая свора. Камнем и пришибить могут. Но не тот он был человек, кто отступает. Дед достал бутылку, присосался к ней и почувствовал, как молодость возвращается в тело. Словно кровь новую залили. – Батя бы тебя усмирил, - сказал дед после того как убрал бутылку. - А теперь проваливайте к чертям. 
- Не тронь кота дед. – Голос Лешки стал суровым. Даже слишком суровым для пацана. Но Степана уже мало что могло напугать. 
Он наклонился и взял кота на руки. Не успел он обернуться, как в спину что-то ударило. 
Снова камень, - подумал дед. 
Нет, прилетела палка, но следом может и камень прилететь. 
Не успел он это подумать, как по ноге ударило что-то сильное и тяжелое. 
- Ай! – вскрикнул Степан и сжался в комок, защищая кота. 
Он уже готов был получать новые удары, но мужской голос быстро поставил все на свои места. 
- А ну пошли отсюда! – ворвался Антон как ураган. 

Детвора скрылась в момент. Они даже не пискнули, лишь побледнели, округлили глаза и исчезли, только пыль после себя оставили. 
- Дядя Степа, все хорошо? 
- Хорошо, хорошо, - приговаривал дед, сжимая кота. 
- Чего они докопались? 
- Кота убить хотели. – Дед раскрыл руки и показал полуживое, полумертвое животное. Кот все так же смотрел одним глазом по сторонам. 
- С тобой-то все в порядке? – снова спросил Антон. 
- Все нормально. Только обидно очень. А так все хорошо. 
- Ну и молодежь пошла, - сказала Антон, присаживаясь возле деда. 
- А что с ней взять. У Лешки отца нет. Мать с ним не справляется, вот он и творит что хочет. А эти, приспешники его, совсем еще малые. 
- Малые не малые, а должны понимать, что хорошо, а что плохо. – Не унимался Антон. – Закуришь? – протянул он сигарету. 
- Бросил. 
Антон удивленно посмотрел на деда, но допытываться не стал. 
- Будешь? - вытянул дед бутылку из кармана. 
Антон огляделся по сторонам, скрутил крышку и сделал пару глотков, после чего сам засунул деду бутылку в карман, словно и не брал вовсе. Словно и не хотел. 
Посидели. Помолчали. 
Антон покурил. Дед еще выпил и с соседом поделился. 
- За что же они его так? 
- Сказали, что на кухню лазил. – грустно ответил Степан. 
- Нет, не понять мне. Ведь человек… ведь человек высшее существо, которое должно понимать и заботиться о наших малых братьях. Ведь мы же умные, не то, что они, - он кивнул на кота. – Вот он лежит сейчас и ничего не понимает. За что его избили, за что мучили, за что камнем в глаз дали. Он ничего не понимает. А мы… мы… - Антон долго крутил руками не успевая подобрать нужное слово. – Мы умнее… - закончил он, а дед подумал про себя, во как понесло парня. – Дай еще. 
Степан достал бутылку и протянул Антону. Тот отхлебнул уже не таясь и не убирая обратно. Он приютил бутылку рядом на пеньке. 
- Дай и мне, - сказал дед. Он сделал пару глотков, затем смочил руку и помазал коту рану. – Глядишь, поможет чем. 
- Да, дезинфекция, - вставил Антон. 
- А так всегда, - начал дед и сам почувствовал, что и его понесло, - мы говорим, что человек самое умное существо. Можно сказать, бог среди животных. Говорим, что они глупые и ничего не понимают. Но в тоже время, если они ведут себя глупо, мы смеёмся. А хотя, казалось бы, почему? Ведь они глупые… 
- Может и мы глупые, - прервал Антон и сделал умный вид. 
- Может и так. 

Тишина. Только далекие цикады трещали в кустах, да доносилось едва слышное кваканье лягушек с пруда. 
Звезды повылазили и незаметно усеяли небо. 
- Есть там что? – не вытерпел Антон молчания. 
- Давай уже додавим, - согласился дед. 
Они допили остатки и дед бережливо припрятал пустую бутылку в карман: 
- В хозяйстве все сгодится, - прокомментировал он. 
- А все-таки я не пойму их. 
- Кого, котов? 
- Каких к черту котов, - отмахнулся Антон. – Молодежь эту не пойму. Как так можно?
- Чего? – не понимал дед. 
- Ну, вот, к примеру, я. Да никогда бы я не избил кота. Мне каждую букашку жалко было, а они чуть не убили его. Еще и подыхать оставили. Лучше бы уж добили. 
- Рогатки были в детстве? 
- Были, - радостно сказал Антон. – Мне помню, батя сделал, а потом и меня научил, так я их всем пацанам настрогал. Еще и продавал потом. И луки были, и мечи были, - Антон с нескрываемым удовольствием погрузился в воспоминания и на лице его появилась улыбку. 
- Птиц лупил? 
- Лупил. Но я не попадал, - тут же оправдался он. 
- А если бы попал. Убил бы ведь. 
- Может и убил. 
- Ну вот, а говоришь букашку жалко. 
- Ну да, - почесал он затылок. - А ведь недаром говорят, что все дети жестокие, - перескочил он на другую тему. 
- Конечно жестокие. Только непонятно, кто жестче. 
- Дети, - уверенно сказал Антон, - они ж даже не понимают, что творят. И остановиться не могут в своей жестокости. 

- То-то и оно, что не понимают. Вот ты сейчас сказал, да и многие говорят, что дети жестокие. Говорят, даже, что они жестче чем взрослые. И в какой-то степени — это правда. Вон чего сделали, - Степан кивнул на кота. – Но, если посмотреть на это, с другой стороны. Узнать, отчего они жестокие. Найти причину и докопаться до глубины. Ведь жестокие они лишь потому, что не понимают цену жизни. Для них это игра. Они и жили то всего ничего, оттого и не цепляются за жизнь. Оттого и другую не ценят. И наказания они не несут за дела свои. И о последствиях не думают вовсе. И себя не ставят на место тех, кого казнят. Но ведь если присмотреться, то и взрослые делают то же самое. И делают они это осознавая и зная, все, что я перечислил. И как после этого можно сказать, что дети жестокие? 
Дед был доволен, что у него получилось так лихо все закрутить и заставить Антона ненадолго задуматься и выпасть из реальности. 
- После такого закурить надо. 
- Кури, а мне бы до дома дойти еще. Постараюсь выходить этого Михаила Илларионовича. 
- Кого? 
- Кутузова. Кутузова Михаила Илларионовича, - сказал дед и подхватил одной рукой кота. Второй схватил палку, встал тяжело и похромал в сторону дома. 
- Удачи дед. 
- И тебе. И тебе. – Не оборачиваясь, крикнул Степан. – А ты выживешь. Говорят у кошек девять жизней. Ты должен выжить. Вот и день прошел, - сказал он себе под нос. – Ну, хоть не даром прошел.