Наследница по кривой

1. Среда.

Нинель Лав

Наследница по кривой

Когда мужчина обещает счастье – книга 1

А слепота, опасней нет напасти.

Когда мужчина обещает счастье -

Несчастье нависает над тобой.

Лопе де Вега

1. Среда

Кира стояла у окна в чужой – ах, простите, теперь уже в своей – квартире, смотрела на разгорающееся закатными красками небо, и на душе у неё скреблись кошки. Она чувствовала себя мелочной, подленькой дрянью, зажавшей в потной ладошке серебряную монетку и не желающей ни с кем делиться своей находкой. А всё из-за того, что не сказала она родным о неожиданно свалившемся на её голову наследстве…

Ещё вчера, провожая мужа в очередную командировку, она была добропорядочной домохозяйкой с двумя дочерями, а сегодня стала в собственных глазах закоренелой преступницей.

Как могла она пойти на такой обман?!

Она! Презирающая ложь и сплетни и всем жертвующая ради семейного благополучия!

Отвернувшись от окна, Кира крепко сжала кулаки.

Нет! Нельзя слушать глупое сердце! Надо заставить его замолчать!

Замолчать, успокоиться и попытаться понять, почему после пятнадцати лет забвения, Павел Шубин – её бывший жених неожиданно вспомнил о её существовании и оставил имущество своей семьи именно ей.

Полученное наследство напоминало «бесплатный сыр» в мышеловке, а, как известно, поедание этого «бесплатного» сыра, вроде бы ничейного и от этого еще более соблазнительного, ничем хорошим для поедателя не заканчивается!

Кира была не глупой женщиной, чтобы поверить в запоздалое раскаяние бывшего возлюбленного, исчезнувшего на следующий же день после подачи заявления в ЗАГС и проведенной вместе ночи, и в его искреннее, но запоздалое, желание загладить перед ней свою вину, но встать в позу обиженной женщины и отказаться от многомиллионного состояния семьи Шубиных Кира просто не смогла… конечно же, из меркантильных интересов - желания обеспечить будущее своим дочерям было куда важнее её обиды и гордости!

Солнце последний раз полыхнуло за окном багряно-желтым светом, позолотило бока и тяжёлое брюхо особенно назойливой тучи, и, запутавшись в рыхлом, сером преддождевом мареве, погасло.

В комнате потемнело…

На душе у Киры стало совсем уныло, и она засобиралась домой, взяла сумку, поискала глазами свой большой красный в белый горошек зонт и впервые за весь этот суматошный день обрадовалась – зонта не было.

Зонт-трость ей ужасно не нравился. Он вечно мешался в руках, цеплялся за ноги, забывался в самых неподходящих местах, но вид висящего в шкафу подарка очень расстраивал мужа.

Сунув ноги в промокшие туфли, Кира поморщилась и сразу вспомнила, где оставила злосчастный зонт, вышла на лестничную площадку и посмотрела по сторонам двери – зонта за дверью не было.

«- Сперли, - прокомментировал ситуацию внутренний голос Киры и по-стариковски посетовал (парадоксально, но её внутренний голос был мужского рода): - Ну, что за люди пошли – ничего за дверью без присмотра нельзя оставить, тут же ноги приделают…»

Улыбнувшись ворчанию внутреннего голоса и избавления от докуки, Кира закрыла железную дверь квартиры, спрятала увесистую связку ключей в замшевый чехольчик и, по привычке сунув её в карман летнего пиджака, стала спускаться по лестнице.

Покинув «чужую» квартиру, Кира почувствовала себя значительно лучше, мысли её уже витали далеко от этого старого, трёхэтажного дома с широкой, когда-то по-царски парадной, мраморной лестницей с выщербленными ступенями и витыми погнутыми перилами. Кира уже ясно представляла себе, как сядет в свою старенькую машинку, как приедет к себе на крошечную шестисоточную дачку под Солнечногорском, как обрадуются дочери её приезду и родители.

Нет! Она никому не скажет о полученном наследстве!

Выйдя из подъезда, Кира остановилась под крошечным козырьком над железной дверью – дождь с каждой секундой набирал силу. Прикидывая кратчайший путь к своей машине (зонта то у нее теперь не было), она увидела на другой стороне дороги стоящую на тротуаре женщину. Кира ещё не успела понять, почему эта женщина показалась ей такой знакомой, как та шагнула на пустую проезжую часть, закрываясь от дождя огромным, красным в белый горошек зонтом.

Неожиданно из-за высоких деревьев чёрной тенью метнулась на встречу женщине большая сверкающая от дождя машина.

Дальше всё происходило как в замедленной съёмке чёрно-белого кино: огромная машина, взвизгнув тормозами, пошла юзом по мокрому асфальту, веером разбрызгивая колёсами глянцевые пузырящиеся лужи; женщина, услышав пронзительный визг тормозов, на секунду остановилась посреди дороги, приподняла огромный красный в белый горошек зонт и, увидев надвигающуюся опасность, сдавленно вскрикнула, но среагировать на опасную ситуацию она не успела… Последовал тяжёлый, мощный удар, женщину подкинуло капотом машины на лобовое стекло, потом отбросило к тротуару, и рычащая смертоносная громада металла замерла на дороге, словно испугавшись содеянного.

Расширенными от ужаса глазами Кира смотрела, как передняя пассажирская дверь машины открылась, из неё высунулась огромная, волосатая лапища с наколкой на предплечье, подобрала валяющуюся на дороге женскую сумку и пропала в салоне машины.

Чёрная, сверкающая иномарка сдала назад, равнодушно объехала сбитую женщину и унеслась прочь, в неторопливо идущий летний дождь.

Вдалеке, словно сквозь вату, Кира услышала заполошные женские крики, стук открывающихся любопытствующих окон старого трёхэтажного дома, топот ног, спешащих на место аварии людей – опустевшая и затихшая на время дождя улица вновь наполнялась жизнью.

И только Кира не принимала участие в людской суматохе, она безучастно стояла на месте, смотрела на распластанное посреди дороги безжизненное тело; на равнодушные дождевые капли, безжалостно падающие на разметавшиеся длинные тёмные волосы и посеревшее, вдруг заострившееся, лицо женщины; на свой собственный, нелюбимый, переломанный, красный в белый горошек зонт, и на растекающуюся среди серого тумана розовую пузырящуюся лужу, с каждой секундой становившуюся все краснее и краснее. Ей стало казаться, что весь мир заволокло серой, безжизненной мутью и только в одном месте, над сбитой женщиной, краски застыли в пугающе-розовой неотвратимости…